– В замочной скважине застряло немного грязи, – лениво заметил он.

Дворецкий ухмыльнулся.

– Там хранилось рукоделие миледи, – сказал он. – Она любит…

– …играть в игры, – договорил вместо него Олли, бросив на своего ручного пса предостерегающий взгляд.

Кадык слуги на тощей шее вздрогнул, однако он не осмелился опровергнуть очевидную ложь хозяина.

Но почему тот солгал? Ну да, Олли – пират, так что врать ему приходится постоянно. Но обычно он лжет не Эвану, и, уж во всяком случае, ему никогда не приходило в голову сочинять такого рода глупости. Подумать только – намекнуть, что его жена зарыла в землю шкатулку для игр в пылу супружеской ссоры.

Эван нахмурился. Не может она быть так уж тяжело больна, если у неё хватило сил спуститься вниз с тяжеленой шкатулкой в руках, взять такую же тяжелую лопату, унести все это в каменный сад и закопать в землю. А поверх еще и надгробный камень положить.

Так, может, она просто… неловко чувствует себя в обществе? Или болезненно робка? Или предпочитает жизнь затворницы? Учитывая прошлое ее родителей, у нее не могло быть того, что обычно называют «счастливым детством».

Эван снова взял шкатулку и взвесил в руках. Нет, должен быть способ открыть ее!

– Могу я взять ее к себе домой на несколько дней? – спросил он.

– Нет! – отрезал Олли.

Эван поставил шкатулку назад на каминную полку – отказ Олли ничуть не удивил его. Не важно, если там окажется всего лишь пригоршня табака в обычной табакерке. Олли не из тех, кто готов делиться принадлежащими ему вещами, если ему этого не хочется. Пожалуй, настало время сменить тему разговора.

– Ты собираешься вступить в команду капитана? – спросил он.

Темные брови Олли приподнялись. Он кивнул на свой еще не опустевший бокал:

– И бросить все это?

Эван наклонил голову, думая о том, сколько правды было в обещании капитана оставить их в живых, если они решат не принимать его предложения.

При обычных обстоятельствах он непременно поделился бы своими сомнениями с Олли. Однако Эван не был на сто процентов уверен, на чьей стороне Олли, если, конечно, он не на своей собственной стороне. К тому же он был уверен, что уже злоупотребил гостеприимством хозяина. Особенно с того мгновения, как они узнали о его нежданном и не объявленном слугами приходе и о последующем недостойном поведении в столовой.

– Ну ладно, тогда я ухожу домой, – сказал Эван и сделал шаг к двери.

Дворецкий отступил в сторону, не сводя с него внимательного взгляда своих крошечных глазок, а Олли даже и не подумал к нему повернуться: отвернувшись, он снова подливал бренди в свой бокал.

– Ступай, – лишь бросил он.

Вот и хорошо, подумал Эван, он и так чрезмерно задержался здесь.

Он вышел из столовой и, захлопнув за собой дверь, направился к черному входу. Отчасти потому, что задняя дверь выходила на дорожку, ведущую к его дому, а отчасти – по той причине, что Эван был не прочь бросить еще один взгляд на каменный сад теперь, когда ему было известно, что женщина, настолько хрупкая, чтобы вставать с кровати, предположительно занималась нетрадиционным садоводством.

Одно время он считал, что в третьей могиле похоронен Тимоти, но что об этом думали остальные? Не может быть, что все они разыскивали пустую шкатулку для драгоценностей.

Едва ли он мог спросить об этом Форрестера, не признаваясь в том, что он тоже был там ночью. А вот мисс Стэнтон… Эван проклинал себя за то, что упустил несколько прекрасных возможностей поинтересоваться у нее, что (или кто), по ее мнению, зарыто под пустым могильным камнем. Когда он увидит ее в следующий раз, то обязательно…

Запах жасмина… Вот и Сьюзен – прямо у задней двери.

Но при этом ее взгляд устремлен не на выход, а в противоположном направлении – туда, где находилась темная лестница, которая, как считал Эван, ведет в кладовую. Мисс Стэнтон, стоя спиной к нему и держась руками за каменные стены по обе стороны от нее, шагнула на первую ступеньку.

Эван осторожно приблизился к ней.

– Что вы тут?

Подскочив на месте, Сьюзен резко повернулась и толкнула его.

Эван не шелохнулся.

Она приложила палец к губам, широко распахнув глаза.

– Ш-ш-ш… – едва слышно прошептала она.

Эван молчал – скорее от недоумения, чем от желания повиноваться. Эта девушка ненормальная.

Сьюзен снова повернулась к темноте, и Эван решил уйти, как и собирался минуту назад.

Явно раздраженная, Сьюзен, похоже, совершенно забыла о том, как почти занималась с ним любовью. Она не спускалась вниз, но и не возвращалась в холл. Она вообще ничего не делала.

Эван терял время. Черт, почему он стоит рядом с ней, вместо того чтобы поскорее уйти? Ответа на этот вопрос у него не было. Эта девушка одержима мыслями о замужестве. Его вполне устраивает жизнь холостяка. Она от любых новых отношений ждет каких-то обязательств. Он всегда вступал только в те отношения, которые не требовали никаких обязательств. Так что, судя по всему, им не о чем говорить.