— Ирка, сука… — рявкнула тетка в зеленой шляпе и стремительным рывком бросилась к брюнеточке. За теткой в образовавшуюся щель юркнул пьяноватый мужик. Полосатый субъект воспользоваться моментом не успел. Конвой отшвырнул его и стал отдирать тетку от своей подопечной. Сделать это было нелегко.

— Я тебе покажу, как чужих мужей отбивать. Шалава…сука… — шипела толстуха, пихая Инессу-Ирину кулаками в бок. Та испуганно молча отбивалась.

Инцидент занял несколько мгновений и остался для широкой публики почти незамеченным. Велика ли важность: встретились чья-то жена и любовница, подрались, поцарапали друг другу физиономии? Мало ли…

Инесса-Ирина пригладила растрепанные волосы, поправила воротник блузки, оглянулась на обидчицу. Прокладывая курс, мощным торсом, та направлялась к выходу. Клетчатый и пьяный, двигались за ней.

«Теперь брюнеточка больше не представляет опасности», — хмыкнула Надин. Абсолютно верно. Барышня суматошно оглаживала себя по бокам, дергала замок сумочки. Не обнаружив, в конце концов, пистолет, она странно дернула подбородком и начала оседать. Двое охранников подхватили обмякшее тело и, едва не на руках, уволокли неудачливую террористку в тень тополей.

Надин вздохнула с облегчением, обвела взглядом толпу, всмотрелась в скучающие и внимательные лица, подумала: покушение не состоялось, боевики с миссией не справились, слава Богу.

Нервное полуистеричечное состояние озарения отхлынуло, интуиция спокойно и устало молчала. Люди казались обычными, заурядными, ни чем не примечательными. Даже в тех, кто стерег Инессу-Ирину, Надин не видела больше ни офицерской стати, ни настороженности. Мужчины, как мужчины. Стоят, глазеют на трибуну, слушают торжественную болтовню. Разве что…

К началу мероприятия брюнеточку окружало человек десять, сейчас группа значительно поредела. Вот и еще один тип — невыразительный брюнет с длинными бакенбардами в сером котелке, слегка кивнув ближайшему соседу, бойко лавируя в толпе, направился к тому месту, где прежде стоял Виталий Орлов.

— Пашенька… — выдохнула Надин. Муж не ответил и только сильнее сжал ей руки. «Он не мог всего предусмотреть, и я не могла…» — от страха и беспомощности заболело сердце.

Каркнула ворона. Длинно, истошно, возмущенным. Ванькиным голосом.

Надин вздрогнула, от волнения она забывала, о чем договаривалась с мальчишками. А ведь они о чем-то сигналили ей.

— Кар-ррр…ка-ррр… — гремело над соборной площадью.

Воронье карканье — левое крыло…или правое…или центр…наверное, впервые в жизни Надин растерялась до такой степени.

— Ка-рр…ка-ррр…ка— рр…. — надрывалась птица, сулила беду.

— Ка-ррр…ка-ррр…. — орала вторая ворона. Витек изо всех сил помогал приятелю.

«Воронье карканье — левое крыло!» — вспомнила Надин. Она сама стояла в левом крыле.

Надин обернулась …и наткнулась на дружественную улыбку. Павел явился не один, он привел заводских, дружинников, тех, кто отваживал от Матвеевской мануфактуры пропагандистов, призывающих к забастовкам, и охранял еврейскую слободку в страшные дни погромов. Многих ребят Надин знала, учила их и их детишек в воскресной школе, занималась с женами в кружках. Матвей Верник провожал Надин домой, когда уроки затягивались допоздна. У Прохора Крыльина Матвеев крестил дочку. Антонюк Гриша и вовсе надежа и опора, на нем одном ремесленное училище держится.

— Ка-ррр…ка-ррр…

Вопль мало напоминал птичий, больше походил на открытый призыв:

«Дура безмозглая! Ну же! Смотри! Увидь! Сообрази!»

Надин увидела.

И снова будто в кино…немо и страшно…

Паша оборачивается вслед ее взгляду, сердито цокает языком, кивает чуть заметно Атонюку. Гриша толкает мужчину позади себя. В руках у того пистолет…из дула вьется дымок…запоздало гремит выстрел… звучит басовитое: «Это она стреляла!» …и у ног Надин невесь каким образом оказывается браунинг…Пашины орлы валят мужчину…Но, предваряя суету, грозный рык Матвеевского баса заставляет вздрогнуть толпу:

— Ложись! Бомба! — Паша тычет пальцем в сторону брюнета с бакенбардами.

Половина публики реагирует мгновенно и валится на землю. Вторая — растерянно озирается. На трибуне та же картина. Кто лежит, где стоял; кто замер как истукан.

Обморочная тишина на площади обрывается женским визгом.

— Не шевелиться! Стреляем без предупреждения! — громогласная команда обрывает хаос и наводит порядок. Наступая на распростертые, на земле тела, солдаты бегут к брюнету и Матвеевым.

Слава Богу, все живы. Премьер, губернатор, священники, делегация в полном составе покидают митинг. Трибуну от публики ограждает взвод пехоты. Дула винтовок направлены в толпу. Та в ужасе каменеет, немеет, не смеет пошевелиться. В стылом повиновении и кромешной тишине власть принимает меры. Толпу, как пирог, разрезают на части. Начинается перепись. Всех просят предъявить билеты.