Сплетенные страстью обнаженные тела женщины и мужчины, финал сексуального действа.

— Аа-аа… — Танино запрокинутое лицо передернула судорога, рот раскрылся в немом крике, руки сжались в кулаки. Через мгновение оборвались ритмичные движения Андреевых бедер, окаменела мокрая от пота спина, напряженные мускулы, упирающихся в кровать рук, выгнулись дугой, подбородок взмыл ввысь.

Валентина на цыпочках засеменила по коридору.

— Все равно я тебе не верю, — полетела вдогонку фраза. В спальне продолжился прерванный разговор. — Я вообще женщинам не верю. — объявил Андрей. — Хищное лживое племя. Имя вам — корысть и обман. Все кто появлялся в моей жизни, интересовались не мной, а моими деньгами. Они хотели замуж за писателя и его счет в банке. И ты такая же! Или скажешь, нет?

«Она очень сглупит, если начнет убеждать его в своей порядочности», — Валентина невольно прислушалась.

— Бедненький, — сказала Таня. За этим раздался звонкий звук поцелуя.

— Я говорю совершенно серьезно, — в голосе Андрея звучали детские обиженные ноты.

— Все люди разные, и хотят разного, — примиряюще произнесла Татьяна.

— Ты не о всех, ты о себе скажи. Что тебе от мужчины надо.

Сексуальный марафон сделал откровенным только Андрея. Таня легко ушла от вопроса.

— Счастья. А тебе?

— Мне нужно от женщины взаимопонимание, нежность и обожание.

— Обожание? — удивилась Татьяна.

— Да. Обожание.

В ответ пролилось задумчивое молчание. Таня примеряла к себе непривычное слово.

— Это очень много, — вынесла вердикт и добавила: — даже взаимопонимание это очень и очень много. А обожание — это вообще экстрим какой-то. Обожать можно детей, но не мужчину. Мужчины для этакого чувства слишком приземленные создания.

— Ты судишь о мужчинах, по своему бывшему супругу. А минуту назад утверждала, что все люди разные.

— Генка не всегда был подонком. Если бы он не пил и хоть немного любил детей, с ним можно было бы жить.

— Как можно не любить собственных детей? — удивился в свою очередь Андрей. И спохватился: — Прости, мы условились, о детях ни слова.

— Да, когда идешь на аборт, о детях говорить не стоит.

«Какой еще аборт! — едва не закричала Валентина. — Не будет никакого аборта. Я смогу защитить своего племянника или племянницу от вашей глупости!»

— Сколько ты делала в жизни абортов? — поинтересовался Андрей.

— Это будет второй..

— И оба якобы от меня. — голос брата стал враждебным.

— Хватит, довольно, пусти, я уйду.

— Нет.

Валентина вздохнула тяжело. Брат мучил и себя, и терзал Таню.

— У меня не может быть детей! — сказал Андрей. — Понимаешь, не может? Вероятность того, что я бесплоден 99 %.

«Но один-то процент у тебя есть! — ответила за Таню Валентина. Та так и сказала:

— Может быть, это и есть тот единственный шанс?

— Я не верю в чудеса! — Андрей был невыносим.

Стараясь не шуметь, Валентина выскользнула из дому. В саду достала мобильный, набрала номер Андрея.

— Да, Валечка, — отозвался он.

— Ты где?

— На даче.

— А Таня где?

— Тут, рядом.

— Ну и как дела?

— Нормально.

Больших откровений не предвиделось? Валентина вдохнула. Ладно.

— Выйти к озеру. Есть разговор.

Андрей появился спустя полчаса. Прощание с Таней, несколько, затянулось.

— К чему эта конспирация?

— Сядь, — Валентина прихлопнула рядом с собой по еще теплому песку. — И послушай, что я скажу. Тане нельзя делать аборт. Это, во-первых. Во-вторых, не исключено, что…Маша — твоя дочка. За несколько дней до ее зачатия, Таня была в гостях у твоего соседа скульптора и имела сексуальные отношения с …тобой. Ты отбил у скульптора и провел ночь у подножия деревянной богини.

Тот случай Андрей помнил отлично. Проработав целый день, вечером он заглянул «на огонек» к соседу. Отворил дверь, шагнул в пьяную полутьму праздника, поморщился с устатку от громкой музыки, предвкушающим взглядом оценил обстановку. Веселье было в самом разгаре. Посреди комнаты топталось несколько пар. Движения больше напоминали преддверие сексуальной игры, чем танец. На диване толстяк шарил под юбкой у длинноногой блондинки. У окна целовалась парочка. Девушка была голой до пояса, мужик торопливо расстегивал рубаху. Из смежной с гостиной комнаты раздавались стоны, кто-то уже получал удовольствие.

Рощин довольно хмыкнул: он закончил писать эротическую сцену и чувствовал изрядное возбуждение. Которое, без прелюдий и забот можно было слить любой подвернувшейся бабенке.

Навстречу метнулась пьяная симпатичная барышня, повисла на шее, привалилась мягкой грудью. Девчушку кто-то хорошо «разогрел». Она кипела от страсти, как самовар и твердила как заведенная: «я тебя хочу».

Рощин оглядел публику. Никто не скучал в одиночестве, у каждого была пара. С чистой совестью Андрей увлек барышню к двери. У порога обернулся. По лестнице, со второго этажа спускался сосед. На лице растерянность, ищущий взгляд.