Валентина Петровна решительно шагала по улице и в такт шагов твердила самой себе: не может этого быть, не может. Не может! Называя фамилию Таниной дочки — Маши Юрченко в регистрационное окошко детской поликлиники и, принимая из рук ухоженной служащей карточку, она едва дышала от волнения.

— Помоги мне, Господи… — прошептала чуть слышно и рискнула, посмотрела на обложку.

Девочка родилась ровно через девять месяцев после дня рождения Ирины. И, следовательно, ее отцом мог быть писатель, с которым Таня развлекалась на даче у скульптора.

«Этим мужчиной мог быть Андрей, — всю дорогу до дачного поселка Рощину терзала шальная мысль. Перед мыслью отступали логика и воспоминания о бесплодии брата. — Мало ли что врачи сказали! Мало ли что один процент вероятности! Нам много не надо, нам одного процента хватит!»

— Я хочу посмотреть на вашу потрясающую работу, в городе о ней только и говорят, — не мудрствуя лукаво, вывалила Валентина в лицо растерянному скульптору. То, что деревянную богиню она видела много раз, никоим образом не смущало ее. Чтобы узнать подробности Таниного пребывания в этом доме Валентина выдала бы и не то.

— Да? — недоверчиво протянул пьяноватый по обыкновению гений и, путаясь в ногах, побрел в сад. — Вот, она моя красотулечка, моя девочка, моя лапочка…

Невнятное подобие женщины, в которой, тем не менее, чувствовалась энергия, страсть и призыв, полуприкрытыми глазами косило в даль. Нет! Богиня целилась точнехонько на окна Андреевого коттеджа!

— Ну как? — Автор с опаской глянул на гостью. В прежние визиты, Валентина мало интересовалась его творчеством, больше скандалила и требовала не спаивать брата. Были крики, угрозы, даже битье посуды. После обещания спалить дачу, сад и эту самую богиню, скульптор отступился от Андрея. К чему рисковать и затевать войну со вздорной бабой? Рощин, конечно, неплохой мужик, но его сестрица-то — настоящая фурия.

— Невероятно! — ахнула Валентина Петровна. Богиня была невероятно похожа на Таню и «Модницу» Спиро. — Не — ве— ро— ят — но!

Глядя на богиню наслаждений, так скульптор обозначил свое детище, Рощина шевелила губами в немых не очень цензурных выражениях. Грубо выструганная из цельного дерева, перекошенная от сладострастной гримасы, физиономия была очень, ОЧЕНЬ, похожа на «Модницу» Спиро и настоящую живую Таню. Лица отличались только выражением. Таня была напряжена, насторожена и откровенно, банально несчастлива. Модница надменно и спесиво радовалась жизни. Богиня олицетворяла сытое, животное чувственное удовольствие.

Пораженное молчание польстило скульптору.

— Хороша? Правда? — ему хотелось славословий.

— Вы — гений! — Сестра писателя знала, как обращаться с богемой.

— Что есть, то есть, — признал хозяин и покачнулся.

— А, правду говорят, что работы настоящих мастеров могут материализоваться?

— Бывает, — признал ваятель.

— С вами подобное случалось?

— Не раз.

— А с этой дивой связана какая-нибудь история?

Если отбросить повторы и пьяный лепет, суть рассказа свелась к следующему: да, талантливые работы имеют обыкновение воплощаться в реальность, это давно и хорошо известно всякому кто занимается творчеством. Да, богиня не стала исключением и предоставила создателю возможность лицезреть себя во плоти. Однажды в доме появилась барышня, очень похожая на деревянную богиню. На автора тот час снизошла благодать. Он почувствовал эрекцию (свои интимные проблемы ваятель обсуждал со всяким, кто готов был его слушать), и чтобы поддержать кураж, поднялся на второй этаж, в спальню, за виагрой. Вернувшись, он увидел, что Андрей уводит девушку в сад. На пистон, хмуро добавил хозяин.

— Это точно был Андрей? — подалась вперед Рощина.

— Конечно, — вздохнул тяжко скульптор. — Мне надо было поверить в свои силы, не бояться, не суетиться. В творчество и любви побеждают смелые. В творчестве я иду вперед, а с бабами, почему-то, теряюсь. Почему, а?

Поборница трезвого образа жизни, Рощина, подумала: пить надо меньше. Но промолчала.

— Знаете, как я жалею, что упустил ту барышню?

— Не знаю.

— Когда судьба дарит художнику такой шанс, все его проблемы уходят. И мужские и творческие. Наступает золотой век: все ладится, спорится. Деньги и успех сами плывут в руки. На сердце радость, голова ясная, хочется работать и любить.

— Все мужские проблемы уходят? — переспросила Валентина Петровна, подразумевая брата. Она не подумала, что неловкой фразой заденет собеседника. Сосед неожиданно счел нужным обидеться и, буркнув: «Злая вы, Валентина, женщина», махнув рукой, не прощаясь, вернулся в дом.

Валентина Петровна проводила насмешливым взглядом понурую фигуру, еще раз оценивающе примерилась к лицу богини. Брови, губы, нос, даже разворот головы — все напоминало Татьяну. Инородно выглядела только чувственная гримаса. Впрочем, через несколько минут, мнение пришлось изменить.

Дверь в доме Андрея была открыта. Валентина заглянула в кабинет, на кухню, в гостиную. Никого.

— Аа-аа… — донеслось невнятное бормотание из Таниной комнаты.

Валентина вздрогнула. Вчера вечером, собираясь к Тане, Андрей был взвинчен и раздражен. Хотелось, верить, что за прошедшие сутки брат не наделал глупостей.

— Аа-а… — бормотание переросло в продолжительный стон. Валентина Петровна сделала несколько шагов и замерла перед распахнутой дверью. То, что она увидела, не предназначалось посторонним.