– Без консультации с нами никаких шагов не предпринимать, – подхватил Сторчак. – Звонить только по защищенной спецсвязи, с соблюдением конспирации. Твой псевдоним – Князь.

Филин заскрежетал рукой в портфеле и достал очередную рекомендацию.

– Ну, а ваша барышня, разумеется, Княгиня, – благосклонно добавил Оскол, изучая предложение начальника разведки. – Скорее всего, в Болгарии вы попадете под наблюдение спецслужб. Либо иных заинтересованных лиц. Без согласования с нами ни в какие контакты не вступать. Избегать случайных знакомств, особенно с женщинами на пляже.

– Какие уж тут женщины? – усмехнулся Смотрящий. – Когда со своим самоваром…

И ни слова о гении!

– Алхимик вас не интересует? – напрямую спросил Марат, стараясь таким образом выдавить из Оскола информацию. – Она может знать, где сейчас ее возлюбленный…

Тот замахал руками и вскочил:

– Умоляю вас, не вздумайте спрашивать несчастную бедную девицу! Даже намеками! Испортите все дело. Она мгновенно замыкается при одном упоминании Алхимика. Забудьте вы своего соперника! Он в надежном месте и под полным контролем. Сейчас важнее вернуть золотой гребешок. Мои специалисты определили, что в орнаменте золотого венца зашифрованы некие слова. Что-то вроде обращения или пароля. В серебряных этого не было. Криптографы работают, но пока что…

Оскол постепенно выдавал свои тайны, по крайней мере подтверждал выводы Корсакова о двойной игре и о том, что его параллельная операция увенчалась успехом, Алхимика перехватили. Однако сейчас не это притянуло внимание. Столь щедрый жест – отпустить его после провала в Болгарию, да еще и с Роксаной, мог означать, что гребень и впрямь играет ключевую роль или что от Корсакова временно хотят избавиться, чтоб не путался под ногами. Сами же станут работать с Алхимиком, склонять к сотрудничеству, но другими методами – возможно, будут изображать благородных освободителей из плена грубого, жлобоватого соседа, подсунувшего свою жену…

«Ну и черт с вами!» – мстительно подумал Марат, уверенный, что гений ни на какое сотрудничество добровольно не пойдет.

– Где видиозапись их встречи? – вдруг мрачно спросил Сторчак. – Ты же устанавливал камеру в спальне?

Эту запись Корсаков никак не мог выдать на всеобщее обозрение – грызло, язвило, гноилось раненое мужское самолюбие. Камеру он устанавливал, но с возможностью отключения, ибо записаться могли бы и другие сцены, когда по ночам в спальню агентессы входил или врывался сам Марат…

– Объектив чем-то закрыли, – слукавил он. – Думаю, не случайно…

Они переглянулись.

– Роксана не должна была знать о съемке!

– Она и не знала…

– Тогда кто закрыл?

– Да что теперь разбираться? – Церковер по-стариковски ухмыльнулся. – Запись их встречи ничего не дала бы. Кроме эротического наслаждения, разумеется… Отправляйтесь на море, Марат Петрович. Эх, завидую вам! Сам бы сейчас искупался…

В это время Филин убрал свои бумажки в портфель, независимо, со скрипом встал и вышел из кабинета.

– Когда выезжать? – деловито спросил Марат.

– Сегодня, – пробурчал Смотрящий. – И на все тебе – неделя срока. Крути ее как хочешь – гребень нужно вернуть.

– Десять дней, – благосклонно поправил Оскол, кажется, перехвативший инициативу в управлении компанией. – И не «крути как хочешь». Прошу вас, Марат, максимум осторожности и чувств. Сыграйте пламенную любовь, страсть, преданность своей Княгине. И княжеское великодушие, прощение. Уподобьтесь Алхимику! Сами же говорили относительно мышления… Да берегите ее, не отпускайте ни на шаг! Если потребуется, приставьте к ней… своего управляющего.

Сторчак блеснул белками глаз, явно хотел возразить, но промолчал. Церковер же продолжал выстраивать линию поведения:

– Сейчас пойдете в зону Д. Роксана находится там. Вас встретят, проводят… Изобразите, будто возмущены действиями врача, отнимите у него шприц, что-нибудь разбейте, порвите халат… Понимаете, да? Забирайте Роксану и везите… например, к себе домой. Или нет, лучше в гостиницу. Купите ей одежду, туфли, предметы туалета, ну и мелочь для макияжа. И сегодня же вылетайте в Болгарию. Все должно быть похоже на побег ради ее спасения. Вы жертвуете своей карьерой, положением. Мои люди подыграют – слежка, погоня. Пусть она это заметит…

Он почти впрямую признавал, что все операции дублируются и каждый шаг Марата с официальной разведслужбой контролируется людьми Филина, законспирированными даже от приближенных сотрудников, к каковым Корсаков себя относил. То есть он с профессиональными штатными работниками разгребал горящие угли, а кто-то выкатывал печеные каштаны. Было обидно, однако подобная многоуровневая структура, наверное, имела право на существование, поскольку задачи выполнялись слишком уж непростые, и это Марат понимал. Но вместе с тем, будучи себе на уме, думал, что побег с Роксаной он и в самом деле устроит как надо, по-настоящему, а там можно и посмотреть, возвращаться назад или перебраться в третью страну, например в Канаду.