Весной разгромил масонскую ячейку на колхозной птицеферме. Летом провел чистку колдунов и ведьм в масштабах района. Осенью сжег на центральной танцплощади богонегодные учебники из Свидригайловской средней школы Св. Марии Магдалены им. Н. К. Крупской.

В семье священника тоже все было в порядке: госпожа Весталкина планомерно выполняла данное мужу обещание.

Я прослушал рассказ бывшего ядоведа от продажного начала до пожарного конца, который пришел, когда мы стояли на церковной колокольне.

Пользуясь случаем, напомнил отцу Спартаку, что благодаря моему праотцу Францу фон Хакену храм Св. Степана фигурирует в истории отечественной науки и техники.

— Это как?

Я объяснил, что в 1849 году предок-изобретатель отчалил с этой самой колокольни на дирижабле «Генерал Дубельт» и воспарил над селом. Подвиг помещика прошел при большом стечении смердов, которые при виде парящего Франца завопили от восторга. На протяжении всего девятнадцатого века полет «дирижабы» был предметом толков и пересудов на свидригайловских завалинках.

— Россияне призваны летать аки птицы небесные. Кто был первым человеком в космосе? Гражданин СССР Юрий Алексеевич Гагарин.

— Ваша комсомольская правда, — отозвался я и перевел разговор на семейные темы.

— Батенька, как чувствует себя ваша мадам?

— Благодарю, прекрасно.

— Вам конжугально повезло: дважды спариться с одной супругой.

— Аще дарует Бог кому жену добру, дражаищи есть автомобиля импортного, — отвечал расстроганный священник.

— А где сейчас мадам?

— Дома. Рожает.

Минуту-другую мы постояли молча — двое мужчин разных судеб, классов и интеллектуальных уровней, но связанные общими российскими корнями.

Здесь, на гладкой высоте, душа как-то успокаивалась. С колокольни открывался постлевитановский вид на потрепанную деревню, угрюм-реку за околицей и ставроги сена, окруженные разноцветными лужами. Посреди луж стояла разбитая полуторка. Пара смердов бросала в кузов куски рогожи. За рекой темнели елки-палки. На горизонте виднелось потрепанное здание Свидригайловской АЭС, из полосатых труб которой вился легкий радиоактивный пар.

— Батенька, каковы настроения на станции?

— Народ там сложный. Металлисты, оккультисты, сатанисты. Опять же инородцы. Есть такой момент: пьют они зело, даже у пульта управления.

— Хорошо ли это?

— А я веду с ними воспитательную работу. Реку им, егда начинается смена, водкою и вином не злоупотребляйте, занеже аварию произведете и служебное взыскание получите.

Отец Спартак сделал паузу и спросил меня со слышимым волнением в голосе:

— Роланд Роландович, не могли бы вы пожертвовать на благотворительные нужды? Мы тут с колхозным активом затеяли дело доброе: возводим в Свидригайлове православный вытрезвитель.

Я вытащил бумажник «Bosca» и развернул его пластмассовую начинку.

— Вы принимаете карточки «Visa» или «American Express»?

Священник развел руками, звякнув «Знаком почета».

— Увы…

— В таком случае чек будет в почте.

Краем глаза я уловил движение внизу: «Запорожица» уже ерзала у церковного газона. Пора ехать в усадьбу!

За это время количество народа на паперти заметно увеличилось. Колхозники и колхозницы толпились вокруг складного столика, уставленного пластмассовыми бутылками с водой. За столиком восседала жовиальная женщина, на корявой коже которой в изобилии качались бородавки. Сыпя шутками, баобаба продавала свой товар на все четыре стороны. Свидригайловцы покупали бутылки охотно, по три-четыре зараз.

Я строго воскликнул:

— Уместна ли такая торговля под сенью креста?

Продавщица протянула мне бутылку.

— Прополощи-ка горлышко, касатик. Наша водичка на все годится: и окропляться, и умываться.

Я взял сосуд в руки. На красочной этикетке с силуэтом церкви Св. Степана сияли следующие слова:

Под текстом был английский перевод:

Я отпил глоток. Дегустировал. Сплюнул.