— Боюсь, это похоже на БА.

— Нет! — крикнул Адам. — Только не Альцгеймер! Это же старческая болезнь, Муди. А мне всего сорок четыре. Разве опухоль не может быть причиной такого же… неадекватного поведения?

Профессор ответил не сразу.

В ужасе Аня нашла в себе силы спросить:

— Доктор, а вы не могли ошибиться?

— Конечно! — подхватил Адам. Ему никак не хотелось верить. — Мои провалы в памяти связаны с переутомлением. Память у меня работает как часы. Могу наизусть перечислить все симптомы БА, вы сами увидите, что ошибаетесь!

Аня с профессором переглянулись. Тот кивком дал понять, что не возражает против такого эксперимента.

Адам начал цитировать:

— «Биохимические отклонения, связанные с нейродегенеративным процессом, включают в себя изменение структурного состояния мембраны, фосфолипидного метаболизма и снижение нейропроводимости…»

— Дорогой, прошу тебя, — мягко остановила Аня, — память у тебя феноменальная, но томограф ведь не умеет врать.

— Да, но мы не можем быть уверены, что этот доктор правильно трактует его показания.

Муди не обиделся. Он крутнулся на кресле, снял с полки книгу, и она сама раскрылась на нужной странице.

Протянув увесистый том Адаму, профессор сказал:

— При всем моем уважении, доктор Куперсмит, я бы просил вас взглянуть на эти рисунки — после чего сделать собственные выводы.

На двух иллюстрациях в книге были показаны снимки, сделанные с помощью той же аппаратуры.

Муди пояснил:

— Левый рисунок — это снимок мозга здорового взрослого человека. Похоже на пиццу с помидорами и сыром, правда?

Адам не ответил. Он смотрел на вторую картинку, снимок мозга человека с болезнью Альцгеймера. Выражаясь примитивно, это было похоже на крошечные остатки той самой «пиццы» на тарелке голубого цвета.

После этого Муди протянул ему четыре цветных снимка.

— Вот то, что мы сняли сегодня.

Адам выхватил у него фотографии.

Аня заглянула ему через плечо и в ужасе зажала рот рукой. Доминирующий цвет был бирюзовый, с вкраплениями, похожими на чернильные кляксы.

Муди мягко произнес:

— Конечно, вам захочется проконсультироваться с кем-нибудь еще. Я бы только хотел обратить ваше внимание на два обстоятельства. Известны случаи — их немного, — когда болезнь Альцгеймера поражала и двадцатилетних. Тридцать, тридцать пять тоже теперь не считается из ряда вон выходящими случаями, а уж за сорок — и подавно.

Глядя на Адама, он закончил:

— Поверьте, доктор Куперсмит, с таким заслуженным человеком, как вы, я бы не стал гадать на кофейной гуще.

— Что… что вы мне теперь посоветуете? — беспомощно спросил Адам.

— Что я могу сказать такого, чего вы еще не знаете? — как можно мягче произнес врач. — Вы прекрасно понимаете, что этот процесс неостановим. Он развивается только в одном направлении, и чем моложе пациент, тем стремительнее.

Адам лишился дара речи. Он вцепился в подлокотники кресла так, что у него побелели костяшки пальцев. Наконец он собрался с силами и тихо спросил:

— Доктор Муди, сколько вы мне отводите времени?

Новозеландец покачал головой.

— Я не хочу строить догадки. Могу лишь посоветовать вам ехать домой и вверить себя заботам бостонского врача.

Аня поддержала:

— Думаю, это будет самое разумное.

— Дети у вас есть? — спросил врач.

— У Адама дочь четырнадцати лет от первого брака, — ответила Аня за мужа.

Муди сочувственно помотал головой.

— Могу себе представить, как вам будет тяжело, доктор Куперсмит. Вам обоим. Мне очень, очень жаль.

Долгий путь домой превратился для Ани в сплошные утешительные беседы. Она со счету сбилась, сколько раз Адам принимался ее утешать. Но однажды он сказал:

— Родная моя, это так несправедливо! Ну, почему это должно было случиться именно с тобой?

Она снова и снова убеждалась в правоте расхожего мнения, что нет человека более беспомощного, чем безнадежно больной медик.

Сэнди Рейвен чуть притормозил и въехал в ворота студии «XX век — Фокс». Охранник в очках летчика был все тот же, что и двадцать лет назад.

И, как и раньше, у него была фотографическая память на всех, кто когда-либо пересекал эти ворота. Он даже помнил первые визиты Сэнди, когда тот ходил здесь еще подростком, с широко открытыми от удивления глазами. Однако он был прекрасно осведомлен и о нынешнем статусе своих посетителей.