Из своего сейфа в банке в центре Манхэттена Музи забрал толстую пачку банкнот и несколько чековых книжек. Одна из чековых книжек была выдана самой старой и самой престижной из голландских финансовых фирм. В книжке значилась сумма в двести пятьдесят тысяч американских долларов, вложенная единовременно и подлежащая выдаче только ему, Музи, лично.

Он вздохнул. Как было бы хорошо получить и остальные двести пятьдесят тысяч, передав заказчикам взрывчатку. Теперь боевики будут некоторое время следить за этим банком, это уж точно. Пусть их. Он переведет счет в другой банк и получит деньги в другом месте.

Беспокоило его совсем другое. Обычно он хранил свои паспорта в сейфе, но, вернувшись из последней поездки, по непростительному легкомыслию оставил их дома. Придется за ними пойти. А потом он вылетит из Ньюарка в Чикаго, оттуда в Сиэтл и — через полюс — в Лондон. Где это Фарук [22] обычно обедал в Лондоне? Музи, который испытывал глубочайшее восхищение вкусом и стилем Фарука, решил выяснить это во что бы то ни стало.

Музи не намеревался возвращаться в свою контору. Пусть допрашивают грека и поражаются его невежеству. Сто против одного, что они установят слежку и за его домом. Но долго следить они не станут. Раз взрывчатка у них в руках, им есть чем заняться. Было бы глупо вот так сразу заявиться домой. Пусть думают, что он уже сбежал.

Он снял номер на имя Честерфилда Пардью в одном из мотелей Вест-Сайда. Положил дюжину бутылок минеральной воды «Перье» охлаждаться в раковине в ванной, и в этот момент вдруг почувствовал нервный озноб. На мгновение им овладело непреодолимое желание усесться в сухую ванну и задернуть полиэтиленовый занавес, но его удержала мысль, что неимоверных размеров зад может застрять в ванне, как это уже случилось однажды в Атлантик-Сити. Озноб прошел, и Музи прилег на кровать, сложив руки на вздымающемся горой животе и хмуро уставясь в потолок. Надо же быть таким идиотом, чтобы связаться с этими паршивыми боевиками! Тощие и нескладные — все как один, ничего в жизни не понимают, ничем не интересуются, кроме политики. От Бейрута и раньше ничего хорошего ждать не приходилось, особенно после краха Интрабанка в 1967 году. Крах банка оставил довольно значительную брешь в средствах, отложенных им на старость. Если бы не это, он давно ушел бы на покой.

Музи уже почти полностью восстановил утраченное, когда получил предложение от арабов. Невероятная сумма, обещанная ему за ввоз взрывчатки, не только возмещала недостачу, но и значительно пополняла его «пенсионный фонд», поэтому он и решился пойти на риск. Ну да ладно, даже половины этой суммы было более чем достаточно.

Уйти на покой. Укрыться в своей небольшой элегантной вилле недалеко от Неаполя. В вилле, где нет узких лестниц и крутых ступеней. Наконец-то настало время это сделать. Он так долго ждал.

Начинал он простым юнгой на торговом судне «Али Бей». В шестнадцать лет он был уже так толст, что лазать вверх и вниз по трапам было делом весьма нелегким. Когда «Али Бей» прибыл в Нью-Йорк в 1938 году, Музи мельком взглянул на город и тут же сбежал с корабля. Владея четырьмя языками и прекрасно зная счет, он легко нашел работу в районе бруклинских доков. Он стал учетчиком на складе у турка по имени Джахал Безир. Человек сатанинской хитрости и изворотливости, Джахал Безир сколотил себе целое состояние на черном рынке во время Второй мировой войны.

Безир проникся глубочайшим уважением к Музи, потому что ни разу не поймал его с поличным. К 1947 году Музи уже вел все его бухгалтерские книги, и с каждым днем старый турок все больше и больше полагался на него.

До самого конца старик сохранил живой и ясный ум, но с годами он все чаще и чаще переходил на язык своего детства и диктовал письма по-турецки, поручая перевод Музи. Он принимал весьма серьезный вид, проверяя переводы, но если писем было несколько, он не всегда мог различить, какое именно держит в данный момент в руке. Это приводило Музи в изумление. Зрение у старика полностью сохранилось, так же как и разум. Он хорошо знал английский. Музи придумал и провел несколько сложных тестов и убедился, что Безир разучился читать. Визит в публичную библиотеку помог Музи многое узнать о таком явлении, как афазия. [23] Именно этим недугом и страдал Безир. Музи долго размышлял на эту тему. Затем занялся кое-какими валютными операциями на иностранных биржах без ведома и разрешения старика.

Послевоенные колебания валютного курса пошли Музи на пользу. Практически единственным исключением были страшные три дня, когда картель биржевых спекулянтов повел игру на понижение военных акций Омана, а у Музи на руках было десять тысяч сертификатов, по двадцать семь за фунт стерлингов. Безир спокойно похрапывал в спальне наверху. Три страшных дня стоили Музи трех тысяч долларов из собственного кармана, но к тому времени он уже мог себе это позволить.

Музи сумел снова угодить Безиру, придумав полый швартов для перевозки гашиша. Когда старик умер, явились его дальние родственники, взяли дело в свои руки и развалили его до основания. Музи остался без работы, с шестьюдесятью пятью тысячами долларов, которые он заработал на спекуляциях валютой и при помощи весьма выгодных связей с контрабандистами.

Этого было вполне достаточно, чтобы завести собственное дело и начать торговлю всем, чем угодно, лишь бы хорошо заработать. За исключением сильнодействующих наркотиков. Астрономические прибыли от торговли героином казались весьма соблазнительными, но Музи умел заглядывать дальше собственного носа и не хотел носить клеймо всю свою жизнь. Хотел спокойно спать по ночам, а не стелить себе постель в специальном сейфе. Не хотел рисковать. Кроме того, ему очень не нравились люди, занимавшиеся героином. Вот гашиш — это совсем другое дело.