Шрифт:
— Роберт Харт.
Уиммер расширил глаза.
— А кто пишет сценарий?
— Марк Адер.
— Режиссер?
— Один очень способный парнишка из киношколы при калифорнийском университете.
— Тогда бюджет в восемь миллионов невозможен, даже если режиссером будет ребенок.
— А в десять миллионов можно уложиться?
— Скорее, в пятнадцать, причем если все расходы урезать до минимума, а Харту не платить гонорара, а пообещать проценты с прибыли.
— Предположим, мы установим бюджет в девять с половиной миллионов. Мы снимаем картину за восемь миллионов, а вы, используя ваш особый талант, раздуете его до девяти с половиной. Смогли бы вы с этим справиться?
— За двадцать процентов? Да вы и глазом моргнуть не успеете!
Майкл улыбнулся.
— Я так и думал.
— А что мне будут платить за работу на студии?
— Вы будете получать немного; никто не удивится — в вашем положении вы должны быть рады любой работе, не так ли?
— Логично.
— Прежде вы ни с кем не заключали подобного э… договора о сотрудничестве?
— Такого не было.
— Ну что ж, пожалуй, некоторые вопросы нам стоит обсудить сразу. Прежде всего, между вами и мною не будет никаких сделок наличными. Каждую неделю вы будете приходить в местное Федеральное транспортное бюро и переводить восемьдесят процентов вырученных денег по тому адресу, который я вам дам. Я хочу, чтобы вы все время помнили, что я хитрее вас, Барри; это очень важно для нашей с вами работы и наших отношений.
— Хорошо, вы меня умнее. Я это переживу.
— Никто не должен узнать о моей доле денег; надеюсь, что и о вашей тоже. Не в моих интересах, чтоб вы попались.
— А что будет, если меня все-таки поймают? Я имею в виду, если вы недооцениваете контроль со стороны «Центуриона»?
— Уверяю вас, что этого не случится. В противном случае вы и будете в ответе за все. Я сам дам против вас показания; а впутать меня в это дело вам никак не удастся, а если вы попытаетесь это сделать, все обернется еще хуже для вас.
— Вы очень милый человек, — сказал Уиммер.
— В этом городе еще кто-нибудь предлагал вам работу?
— Нет.
— Тогда вы правы. Я очень милый человек, но до тех пор, пока дела идут гладко. Если вы допустите какую-либо оплошность в работе, вы снова окажетесь за решеткой. А если вы подведете меня, — и я хочу, чтобы вы серьезно отнеслись к моим словам, Барри, — в этом случае считайте себя покойником. Это не преувеличение, это вполне серьезное обещание.
Уиммер внимательно смотрел на Майкла.
— При благоприятном же стечении обстоятельств вы заработаете немало денег и, кроме того, сможете себя реабилитировать в глазах общественности. Я собираюсь сделать еще много картин, и пока наше сотрудничество будет оставаться в силе, у вас будет работа.
— Звучит обнадеживающе, — сказал Уиммер.
— Значит, мы друг друга поняли? Я хотел бы, чтобы в наших отношениях не было неясностей.
— Мы хорошо друг друга понимаем, — твердо сказал Уиммер.
— Вот и отлично, — Майкл протянул ему свою руку, и Уиммер пожал ее. — Для начала вам нужно явиться завтра утром в мой офис на студии «Центурион». На проходной я оставлю ваш пропуск.
— Хорошо, сэр, — улыбаясь, сказал Уиммер.
Глава 27
В понедельник вечером в Мортоне, в тускло освещенном ресторане на Мелроуз-авеню собрались сливки голливудского общества. Майкл и Ванесса сидели за столиком вместе с Лео и Амандой Голдман недалеко от Майкла Овица, директора агентства творческих художников, и Питера Губера, главы «Сони пикчерс». Обоим Майкл был уже представлен и с обоими успел обменяться ничего не значащими фразами. То, что он был в их обществе на равных, давало ему чувство удовлетворения, которого он не испытывал с момента заключения контракта на «Центурионе».
После обеда, когда женщины перешли в дамскую комнату, Лео, облокотившись на стол, наклонился к Майклу.
— Есть человек, которого я хотел бы тебе порекомендовать в качестве режиссера для «Тихих дней», — сказал он. — Его зовут Марти Уайт.
— Лео, я ценю ваше участие и ваш выбор, — сказал Майкл, — но я уже нашел режиссера.
Лео приподнял брови.
— Кто он и почему ты не поставил меня в известность?
— Лео, мне не хотелось бы вам напоминать, что ваше одобрение при найме режиссера мне не нужно.