Сенсор попытался вставить нечто нечленораздельное в своё оправдание, но был придавлен взглядом женщины, изнасилованной в подворотне пьяным бродягой, и заткнулся на полуслове.

Тот факт, что его язык пытался прорваться в ротовую полость лучшей подруги, показался Лазарю весьма занимательным. Либо старый друг настолько хорошо вжился в роль, либо не вживался вовсе.

«Грязные танцы – часть вторая» переполнил чашу терпения Ника. Теперь алкоголем дело не обошлось. Музыка ещё не отыграла, когда он вскочил с места и направился к танцполу с явным намерением пустить в ход кулаки. В этот момент в постановку со своей партией вступил Матвей. Пьяно улыбаясь, он схватил Ника за рукав, не успел тот сделать и пары шагов, и силой развернул к себе. Со слов Сенса, эти двое смотрелись друг против друга, как суровый отец и нашкодивший сынишка. Матвей был тяжелее Ника чуть ли не в два раза, и раза в четыре сильнее. К чести Ника, разница в весе не смутила его. Матвей приготовился произнести заранее заготовленную речь, но не успел раскрыть рта, как рыжий мальчуган кинулся на него, точно Моська на слона.

Один кулак угодил в грудь, другой в живот. Оба удара не несли по своему разящему потенциалу и трети той мощи, которую Матвей вложил в единственный ответный удар, угодивший парню в грудь. Рыжий согнулся пополам, но упасть не успел – Матвей ловко запрыгнул ему подмышку и быстро усадил обратно за стол. Всё произошло так быстро, что никто из посетителей ничего не заметил. А если и заметил – предпочёл не замечать.

Всё это время Сенсор намеренно вёл Дарению в танце таким образом, чтобы она оставалась спиной к столику и не могла видеть заключительной части плана, в которую её, по странному недоразумению, забыли посвятить.

– По недоразумению! – вскричала Дара. – А у этого недоразумения есть имя? Может, аморальный дружок Лазарь?

Танец номер три последовал сразу за танцем номер два, не сходя с танцпола. Суть его заключалась в том, чтобы дать Нику время покинуть ресторан. Когда Дара вернулась к столику, раскрасневшаяся и чуточку пьяная, её ждал пустой стул и две синих купюры, подсунутые одним углом под тарелку – расплата за ужин и напитки. Всё свидание длилось не больше часа. В инсоне это время растянулось почти на два, но течение времени здесь и там иногда может отличаться. Особенно когда эмоции преобладают над действием.

– Браво, Лазарь! – всплеснула руками Дара. – Второго свидания и не нужно! После такого он не то, что бороться за меня не станет – он меня даже видеть не захочет. Мне самой себя видеть противно.

– К счастью, мы не строим догадок и не проводим психоанализов, – отозвался Лазарь. – Мы наблюдаем изнутри, а это гораздо круче. Можешь не сомневаться – Тристан уже собрался в поход за своей Изольдой.

– Он будет бороться, Дара, – заверила Яника. – В инсоне Ника ты ушла от него не по доброй воле. Тебя у него украли. А значит, сдаваться он не намерен.

Яника была мрачнее тучи. Она подчёркнуто не смотрела на Лазаря, давая понять, что своим взглядом может обидеть его, но не хочет этого делать.

Такое поведение казалось Лазарю нелогичным. Раз она понимает в глубине инсона, что всё прошло, как должно, то почему тогда дуется? А если не дуется, то почему боится поднять глаза? Ответ пришёл сам собой: конечно, она не одобряет заключительную часть ресторанной пьесы, в которую её забыли посвятить точно так же, как Дару.

– Прискорбно, но факт, – согласился Лазарь. – Умар обожествил тебя настолько, что ты для него теперь, как понюшка для кокаинщика. Физической зависимости не вызываешь, но по сравнению с психологической это игрушки.

Он всё-таки добился своего: Яника обожгла его ледяным, как фреон, взглядом. Теперь ясно, что её так коробит. Как и положено тонко организованным натурам, её беспокоит не безнравственная составляющая его действий, а его безнравственное отношение к собственным действиям.

Дара долго взвешивала в голове – спросить или нет – и не выдержала:

– И как она… э-э, поживает? – поинтересовалась она таким тоном, словно с её последнего визита в инсон Хеспия могла измениться в худшую сторону. А может, надеялась, что сама изменилась в лучшую?

– Отвечу на вопрос, который сквозит у тебя между слов, – отозвался Лазарь. – Не люблю обижать друзей, но по сравнению с Хеспией ты по-прежнему похожа на удивительный говорящий гибрид шимпанзе и пуделя.

Марсен затрясся от хохота. Сенсор, весь вечер пасмурный, как Петербург девять месяцев в году, обнажил зубы в улыбке. Реакцию Яники Лазарь предпочёл игнорировать.

На лице Дары крупным шрифтом изобразилось: «ничего другого я не ожидала», что являлось, конечно, абсолютным лицемерием. Люди, которые ничего не ждут, ни о чём и не спрашивают.

– Представляю, на кого тогда похож я, – угрюмо буркнул Сенс.

– О, – сказал Марс, – это ваще песня!

Далее последовал краткий пересказ событий инсона, дополненный замечаниями Марса, отчего вся история приобрела оттенок остросюжетного боевика. Яника за всё время не проронила ни слова. Лазарь знал её достаточно, чтобы насчитать, как минимум, пару мест, где она могла вставить свою ремарку, будь у неё настроение. Но его не было. Переменчивое настроение сменило направление с лёгкостью флюгера на порывистом ветру.