Не успела дверь за ним закрыться, как в зал вошли ещё двое.

У Лазаря засосало под ложечкой: это были Хеспия и Сенсор. Ну, или то, что осталось от Сенсора, после того как Дарт Сидиус завербовал его на тёмную сторону «силы». Лазарь и не подозревал, что лицо его друга, всегда доброе, как у Мурзилки, может выглядеть так устрашающе.

Холодная ладошка Яники легла ему на запястье.

– Вижу-вижу, – пробормотал он, наблюдая за тем, как Хеспия и Дарт Сенсус занимают свободную лавочку слева.

– Кто последний во вторую? – осведомился Сенсор, обводя глазами зал.

– Здесь, – поднял руку Лазарь.

На секунду их взгляды встретились, и у Лазаря мурашки побежали по спине. Захотелось сию же минуту сдать ему очередь и перейти в другую, а лучше вообще покинуть помещение, пока не поздно.

– За вами буду, – заявил Сенсор и отвёл взгляд.

Лазарь усилием воли заставил себя оторваться от созерцания этого странного существа в облике лучшего друга, и посмотреть на Марсена.

– Держи, – мальчишка вручил Лазарю упакованные, как копчёная колбаса в нарезке, кандалы. Надпись на красочной этикетке под плёнкой гласила: «ОКОВЫ ЛЮБВИ. УЛЬТРАПРОЧНЫЕ. РАЗРЫВОСТОЙКИЕ». – Хочешь спросить, где купил?

– Это ты хочешь, чтобы тебя спросил.

Лазарь распаковал кандалы. В ладонь выпала пара крохотных ключиков на кольце, и он тут же спрятал их в карман джинсов. Под одобрительные взгляды окружающих он защёлкнул один серебряный браслет на запястье Яники, а второй на своём.

– Ну, так где купил?

– Увидел магазин скобяных изделий на выходе из парка, – с удовольствием объяснил Марс. – Подумал, раз уж здесь держат людей на цепи, такие штуковины должны продаваться там.

Лазарь с усмешкой толкнул парня плечом:

– Думать иногда полезно, а?

Когда на часах над входом минутная и часовая стрелки соединились в самой верхней точке циферблата, дверь первой регистратуры открылась. Оттуда вышла дородная женщина с ярко напомаженными губами, просеменила на коротеньких конических ножках к дверям ротонды и заперла их на ключ. После Сенса и Хеспии внутрь никто не входил – похоже, поток претендентов на сегодня иссяк. Женщина спрятала ключ в кулак и заторопилась обратно, бросив на ходу:

– Первые, пожалуйста, заходите.

Три пары одновременно встали со своих скамеек и вошли в три двери.

5

Регистрация началась. Чтобы как-то заполнить гнетущее молчание (а может, чтобы ещё больше выбиться из толпы) Яника наклонилась к Лазарю и спросила так, чтобы для остальных её слова потерялись на фоне музыки:

– Я заметила, мы и офицеры Ведущего очень молоды. В этом есть какой-то смысл?

– Самый прозаический, – так же вполголоса ответил ей Лазарь. – С возрастом Эмпаты постепенно теряют свои способности. Примерно к 28-30 годам у девяноста девяти процентов из нас наступает так называемый «сенсорный климакс»: мы перестаём видеть инсоны. К тридцати большинство окончательно потеряет прямую связь с внутренней проекцией и перестанет понимать, что такое инсон. А ещё через годик-другой мы возьмём себе обратно свои старые имена.

– Правда? – для Яники это стало настоящим сюрпризом. – А что ждёт оставшийся один процент?

Лазарь пожал плечами:

– Не знаю. Наверное, то же самое, что и остальные девяносто девять.

Яника нахмурилась:

– Не проще было так и сказать: сто процентов?

Лазарь ответил не сразу. Он украдкой следил за «злым» Сенсором. Тот сидел, выпрямив спину, и с важным видом поводил из стороны в сторону круглой, как мяч, головой.

– Стопроцентную гарантию в чём-либо может дать только господь бог, – проговорил Лазарь, когда «мяч» повернулся к нему лицом и два печально-злых глаза принялись прощупывать его, как полицейский при обыске. – Существование которого, кстати, тоже далеко не стопроцентно. Всегда должен оставаться один процент надежды. Без него ты очень скоро потеряешь вкус к жизни, и смерть займёт место твоей новой надежды.

Яника покачала головой:

– Я не ношу коротких рукавов, поэтому ты всё время пытаешься закрепить в моей голове мысль о том, что смерть – это не выход. Ясно. Спасибо. Я поняла уже

– Нет. Я хочу закрепить в твоей голове мысль о том, что смерть – это ситуация. Единственная в мире неразрешимая ситуация, а во всех прочих можно найти выход. Полезно помнить об этом, когда решишься на второй заплыв.

На лицо Яники набежала тень.

– Второго заплыва не будет. Спасибо за совет, но я и так всё прекрасно помню. Каждый раз, когда подтягиваю рукава, чтобы вымыть руки, или смотрю на браслеты в витрине магазина, которые мне никогда не надеть, я освежаю свою память.

– Твоя память в данном случае не играет никакой роли. Есть железная логика Кати Исаковой и есть воспалённая эмоция Яники. И когда эти две снова скрестят мечи, первая будет бита последней в девяноста девяти процентах из ста. А потому панацеи быть не может. Твоя болезнь хроническая, но купируется. Другого лечения нет.

Похоже, Яника собиралась ответить нечто вроде: «не надо меня лечить», но в эту секунду дверь во вторую регистратуру открылась, и приятный мужской голос пригласил:

– Следующие.