Валентин лежал в Центральной клинической больнице. Ему удалили селезенку. Он находился в сумеречном сознании, практически умирал. Время от времени его тело сотрясала крупная дрожь. Лейкоциты в крови превышали норму в сто раз.

Валентина решила, пока не поздно, вывезти мужа к западным врачам. Жена заказчика дала координаты лучшей клиники в Германии. Противная, а помогла в критический момент.

Германия ближе. До Америки Валентин мог не долететь.

Жена заказчика организовала специальный санитарный самолет. У нее было все схвачено на крайний случай. И вот он настал, этот крайний случай.

Самолет был оборудован, как палата интенсивной терапии: капельница, приборы, все светится, тикает.

Валентина сидела у изголовья мужа, вжавшись в стену. Самолетик – маленький, почти игрушечный. За бортом – бездна вселенной. Он летел надо всеми воздушными коридорами, высоко-высоко, вровень со звездами, – такой игрушечный, такой беззащитный. Вот сейчас что-то случится, и погибнут оба сразу – Валентин и Валентина, и кому будут нужны трое детей? Никому. Ни одному человеку. Так думала Валентина и кляла эту дачу со снегоходом, бесконтрольную жизнь, вседозволенность. И она сама хороша. Бросила мужа одного, а он как подросток в переходном возрасте. Все хочется попробовать и успеть. Женился рано, жил под надзором, а тут – как с цепи сорвался. И вот вам результат. Все, что произошло, – их общая вина.

Самолет благополучно долетел до места.

Валентина переложили в вертолет. Вертолет сел на крышу клиники.

Валентина выкатили на носилках, к нему навстречу уже бежала маленькая толпа в белых халатах. Тут же, в первую секунду, проверили кровь. Лейкоциты зашкаливали. Почему? В чем причина? Быстро все проверили и выяснили: в вене стоял грязный катетер. Медсестра Центральной больницы была невнимательна.

Валентина догадалась: большие деньги проплатили главврачу, а медсестре ничего не досталось. Про нее забыли. И она забыла, что катетер не стерилизован. Не нарочно, ни в коем случае. Просто халатность. Больных много, а она одна.

Немцы тут же поменяли катетер. Лейкоциты упали почти до нормы. Можно было готовить больного к операции.

Операция длилась одиннадцать часов. (Черепно-мозговая травма.) Хирург несколько раз выходил к Валентине. Разговаривали через переводчика. Валентина слушала хирурга, глядя прямо в его глаза.

Хирургу нравилась эта русская, похожая на немку. Никаких лишних эмоций, никаких вопросов. Она доверяла хирургу и верила в благоприятный исход. Доверяла и верила. Это давало силы хирургу. Он был огромный, сильный как медведь, и фамилия его была Бернагер, что в переводе на русский – Медведев.

Операция прошла успешно. Кости черепа скрепили титановыми пластинами. Полная голова металла. Даже странно, что после этого живут и работают.

Хирург сказал, что интеллект не поврежден. Все будет как было, кроме одного: больной должен беречь ухо от инфекции. Повреждена какая-то мембрана, которая защищает мозги от воздействия внешней среды.

После больницы Валентина отправили в санаторий на реабилитацию. Валентина поехала вместе с ним.

Силы постепенно возвращались. Единственное – мешал звон в ухе. Там все время что-то ворочалось, как будто залез таракан. И звенело. Иногда звенело, как в телефоне. Кто-то его вызывал. Иногда явственно слышался колокольный звон: бам-бам-бам… Иногда: пэу-пэу-пэу…

Валентина позвонила Бернагеру, тот предположил, что зацепили нерв. Поправить можно, если провести повторную операцию, что нежелательно.

– А что же делать? – спросила Валентина.

– Пусть привыкает… – порекомендовал хирург.

– Привыкай, – передала Валентина.

– Но я не могу привыкнуть. Я с ума сойду. Все время звон – днем и ночью.

Валентина не знала, что сказать. Жить со звоном в ушах все-таки лучше, чем не жить вообще. А вопрос стоял именно так.

Валентин злился на жену, как будто она была виновата в этих пэу-пэу… Валентина ходила подавленная, помалкивала, и его это тоже раздражало. Лучше бы огрызалась, ссорилась. Все-таки обмен энергиями. А так – мяч его раздражения летит в одну сторону, нет обратной подачи.

Валентина всюду ходила за мужем следом, как конвой. На прогулку – следом, в столовую – под конвоем. Как заключенный. А он уже привык к свободе и холостой жизни. И ему стало казаться, что звон в ушах и Валентина – это одно.

Валентина не обращала внимания на настроение мужа. Главное – ей вернули любимого человека – живого и дееспособного. Операция стоила – пять нулей. В американской валюте, но кто считает… Теперь ее задача вырвать мужа из Москвы, из России, из вседозволенности. Пора о Боге подумать и о семь е.

– Мы должны жить вместе: ты, я и дети, – объявила Валентина.

– Ты переедешь в Москву? – уточнил Валентин.

– Нет. Ты переедешь в Америку.

– А кто будет зарабатывать?

– Ты уже заработал, хватит до конца дней.

– Много денег не бывает, – сказал Валентин. – И пока я могу, я буду работать. И дело не в деньгах, а в деятельности. Человек должен взбивать коктейль из своих знаний и устремлений. А не пастись, как корова на лугу.

– Ты уже взбил коктейль, – заметила Валентина.