Она запнулась, не решаясь закончить фразу. «Просто я боюсь тебя», – хотелось сказать ей.

Войдя в гостиную их апартаментов сегодня днем, Алекс уселся рядом с Эльмой, не обращая внимания на её обвинения, угрозы и требования убираться прочь. Взяв Эльму за руку, он кротко попросил ее перечислить все его грехи. Именно кротко! Гвен никогда прежде не замечала в нем такой кротости и смирения.

Разумеется, Эльма тут же принялась осыпать его обвинениями и упреками. Она отчитала его за то, что он оказывает дурное влияние на ее подопечную. Алекс кивал, сжимая ее руку и бормоча слова согласия в ответ.

Гвен даже на минуту показалось, будто он хочет поспособствовать ее отъезду в Лондон. Но она заблуждалась. Вскоре Алекс начал исподволь внушать Эльме мысль о том, что она устала и переутомилась от своих обязанностей компаньонки Гвен, что эта миссия приносит ей одни треволнения и беспокойства. Затем Алекс намекнул на то, что красивые женщины зрелых лет терпят от общества много несправедливостей. Ловко переведя разговор на мистера Бичема, он довел Эльму до горьких слез. Она разрыдалась у него на плече от жалости к себе, и Алекс ободряюще похлопал ее по руке.

В конце концов, Алекс убедил Эльму в том, что ей необходим отдых.

– Вы должны отдохнуть от всех своих многочисленных обязанностей, – сказал он, – в том числе и от Гвен.

И вот теперь Эльма ехала в пятом вагоне от головы поезда, направляясь на озеро Комо, в Северную Италию. Перед отъездом она взяла с Гвен и Алекса слово, что они никому не расскажут об этой поездке, в особенности мистеру Бичему.

Они договорились встретиться с ней через пять дней в Марселе.

– Наш отъезд был таким неожиданным, – промолвила Гвен. – Я чувствую себя немного растерянной…

Казалось, Алекса удовлетворило такое объяснение.

– Хм… В таком случае может быть, поужинаем? – спросил он.

В вагоне, в котором они ехали, располагалось три купе со спальными местами и небольшое отделение, где можно было перекусить и поговорить. Проводник сервировал столик, прикрученный к полу. В отличие от английских поездов, во французских подавали изысканные блюда. На закуску были креветки, редиска, охлажденные устрицы из Маренна, к которым подавалась прекрасная мадера. Основное, горячее, блюдо принесли через час. Это были тушеные куропатки с гарниром из сыра грюйер и салата ромен. Десерт состоял из фруктов, кофе и коньяка.

Ужин длился долго, и Гвен с трудом удавалось прятать глаза от Алекса.

– И все-таки вас что-то тревожит, – заметил Алекс, когда им подали креветки. – Если вы передумали ехать со мной, скажите прямо. Я посажу вас в Лионе на поезд до Парижа.

– Меня ничто не тревожит, – продолжала стоять на своем Гвен.

Она старалась смотреть в окно, а не на Алекса. Они ехали по живописной местности. На скалистых холмах тут и там возвышались старинные замки со шпилями и башенками, которые золотило закатное солнце. Вдоль железнодорожного полотна тянулись леса, перемежавшиеся с полями подсолнечника, а за ними виднелись маленькие города, на главной площади которых обязательно стояла островерхая церковь. Все эти картины были сказочно красивы.

Вчера ночью Гвен даже не думала о том, что покинет Париж. Алекс, по-видимому, обладал непоседливым характером, был легок на подъем и предпочитал бродячий образ жизни. Дух свободы, который чувствовался в нем, казался Гвен и манящим, и опасным. Он одновременно пугал и приводил ее в восторг. Все дороги мира были открыты Алексу.

И теперь он открывал их ей.

Гвен отважилась взглянуть на него. Он смотрел на нее в упор, и когда она подняла на него глаза, улыбнулся ей. «Да, ты застигла меня врасплох, – как будто говорила эта улыбка. – Я действительно давно разглядываю тебя». Гвен охватил трепет. Она едва дышала, чувствуя, как в глубине души шевелится страх.

«Я хочу, чтобы вы прикоснулись ко мне», – сказала она ему прошлой ночью. Теперь Гвен казалось, что она вела себя вызывающе, как наглая шлюха. Прежде Гвен никогда никому не навязывалась, в особенности тем, кто с презрением отвергал ее. Виконт наплевал ей в душу, бросив прямо у алтаря. Трент прислал письмо, прося прощения за то, что решил разорвать помолвку. И вот теперь Алекс в ответ на ее навязчивые просьбы о нежности и ласке, пожав плечами, произнес какую-то ничего не значащую чушь.

Гвен вдруг поймала себя на том, что не сводит глаз с его губ.

Она завидовала Эльме, которой было позволено сегодня прильнуть к его плечу и поплакать на нем. Вздохнув, Гвен побарабанила пальцами по подбородку. В зеркале, висевшем за спиной Алекса на двери, она увидела рыжеволосую, одетую в розовато-лиловое шелковое платье девушку с грустными карими глазами.

Она попыталась улыбнуться своему отражению, изобразить на лице дерзкое, наглое выражение, подобающее королеве Пиратского берега. В этой поездке она хотела закалить свой характер и навсегда избавиться от давления чужого мнения.