— Да снизойдет на нее милость аллаха, — проговорил Бакри, — она, конечно, была достойная женщина.

А Вад ар-Раис глубоко вздохнул:

— Жаль! Очень жаль! Вот она — жизнь! Кто по хочет, тому счастье само в руки плывет. Клянусь, я на твоем месте своего бы не упустил. Нет, уж я бы женился и пожил с молодой женой в свое удовольствие. И чего тебя потянуло сюда, в это забытое богом место?

— Помнишь сказочку? Что там говорила газель? Моя страна — это моя! — заметил Бакри.

Бинт Махджуб закурила очередную сигарету. Сизая струйка поднялась к потолку, где уже колыхалось густое облако табачного дыма. Обращаясь к Вад ар-Раису, она сказала:

— Да, конечно, тебе никогда не везло, толстяк ты этакий. Тебе ведь давно за семьдесят, а ты все не взрослеешь.

— Семьдесят, семьдесят… А что такое семьдесят лет? — вскричал Вад ар-Раис. — Всего лишь день, не больше. А тебе самой сколько? Да ты, наверно, постарше нашего хаджи Ахмада.

— Побойся бога, Вад ар-Раис, — примирительно заметил дед. — Когда я женился, Бинт Махджуб еще на свете не было. Она, я думаю, моложе тебя года па два, а то и на все три.

— Ну ладно, все равно, — не отступал Вад ар-Раис, — я и сейчас поживее всех вас буду. Клянусь, я и с твоим внуком могу еще потягаться.

— На словах-то ты герой! — припомнила ему Бинт Махджуб недавний выпад. — А дошло бы до дела, так мы бы еще посмотрели, как оно обернулось бы.

— А ты выходи за меня, Бинт Махджуб, и сама проверь!

— Да что ты мелешь! С тех пор как мой Вад аль-Башир меня покинул, я обо всем таком и думать забыла. А ты, Вад ар-Раис, клянусь аллахом, совсем как ма-лое дитя стал. Видно, весь свой ум, коли он у тебя был, ты растряс по чужим постелям, вот что я тебе скажу.

Взрыв смеха заглушил ее последние слова. Даже Бакри, который раньше только кривил губы в усмешке, весь содрогался от хохота. Дед перестал перебирать четки и негромко смеялся, время от времени всхлипывая. Хрипло, по-мужски хохотала Бинт Махджуб, смех Вад ар-Раиса напоминал, скорее, лошадиный храп. У всех из глаз лились слезы.

— Да простит нас аллах и заставит покаяться, — приговаривал дед.

— Да простит нас аллах! О боже, ну и насмеялись же мы, — сказала Бинт Махджуб. — О аллах, прошу тебя, собери нас в добрый час еще не раз!

— Да простит нас аллах! — пробормотал скороговоркой Бакри, — и отпустит нам великий все наши грехи и прегрешения и дарует нам счастливый конец!

— Да простит нас аллах, великий и могучий! — сказал Вад ар-Раис. — Да будет его воля над нами и здесь, на земле, и там.

Вдруг Бинт Махджуб легко поднялась на ноги, точно мужчина лет тридцати, и выпрямилась во весь рост. Годы не сгорбили ее, и она сохранила девичью стройность. Встал вечно недовольный собой Бакри. За ним — Вад ар-Раис, слегка опираясь на палку. С молитвенного ковра перебрался на свою низкую тахту дед.

Я смотрел на них: три старика и одна старуха заливаются смехом на краю могилы.

Кто знает, может быть, завтра они отправятся в свой последний путь. Внук станет отцом, отец — дедом, а караван как ни в чем не бывало продолжает свой путь.

У самой двери Вад ар-Раис обернулся и сказал мне:

— Завтра встань пораньше и приходи к нам. Позавтракаем вместе.

Дед поудобнее устроился на тахте и неожиданно стал потихоньку смеяться, будто заново переживал все, что слышал и видел в этот вечер в обществе друзей, которые так его развеселили и которых он сам развеселил не меньше.

— А знаешь, — спросил он меня через некоторое время, — почему Вад ар-Раис пригласил тебя позавтракать с ним?

Я объяснил, что мы друзья и он уже не раз приглашал меня.

— Ну нет. Дело не так просто. Он ждет от тебя одной услуги.

— От меня? Какую услугу я могу ему оказать?

— Он хочет жениться.

Я от души рассмеялся.

— Но я-то тут при чем?

— Видишь ли, ты — доверенный невесты.

Я предпочел промолчать.

— Вад ар-Раис, — поспешил добавить дед, решив, что я ничего не понял, — хочет жениться на вдове Мустафы Саида.

Но я опять не сказал ни слова.

— Вад ар-Раис не так уж стар, — продолжал дед. — К тому же у него есть деньги, и немалые. А женщине всегда нужна опека и защита. И ведь со времени смерти ее мужа прошло три года. Неужто она собирается навсегда остаться вдовой?

Я объяснил, что не имею к этому никакого отношения. У нее ведь есть отец, братья. Почему бы Вад ар-Раису не поговорить с ними?

— О чем это ты? Вся деревня знает, что Мустафа Саид поручил тебе заботиться о его жене и детях, что ты их опекун.

Я ответил, что я действительно опекун, но только над детьми. А вдова вправе поступать, как считает нужным. Тем более что она не одинока.

— Но она тебе очень доверяет. Как ты скажешь, так она и сделает.

Я почувствовал гнев и возмущение. Неужели обычай настолько силен, что все подчиняются ему, не задумываясь?

— Ты сам знаешь, что она отказала мужчинам не чета Вад ар-Раису, — сказал я деду. — Он ведь старше ее на целых сорок лет!

Но дед продолжал упорно твердить, что Вад ар-Раис все еще молод, что дом у него — полная чаша и что родственники невесты, конечно, не будут возражать. Но сама она может отказать Вад ар-Раису. Вот почему он и хочет, чтобы я был посредником в этом деле.