Непонятно.

Тогда кто-то другой. По другим мотивам. Например тот, кто произнес слово «избавиться». В контексте, который был для него очень опасным. И Аида эту фразу слышала. А мистер Икс знал, что она слышала. И заставил ее замолчать навсегда…

Только этот вариант пока совсем темный. Ничего не просматривается!

Алексей решил отложить его на потом, а пока приписал к цифре 3: «самоубийство – лажа».

После чего напечатал жирную цифру 4.

Тут было над чем поразмыслить. Кис больше не сомневался, что парень не по своей воле себе вены перерезал. Однако следов борьбы, насилия на теле нет! Значит, его каким-то образом заставили покончить с собой.

Успокоительное он мог, теоретически, и сам принять. Или добренький убийца позаботился, чтобы жертве было легче умирать… Нельзя, кстати, исключить и вариант, что тут поработали гипнотизеры Евсюковы, папаша с сынком… Связано ли все это с Константином? Он тоже возник в орбите Манон, как чертик из табакерки, как раз в тот день, когда убили Аиду…

Стоп. Мысли начали растекаться. Вернемся к убийству, замаскированному под самоубийство. Гипноз – это вариант.

Что еще могло бы подействовать на мужчину, – что могло его заставить перерезать себе вены?

Шантаж. С очень высокими ставками.

Высокими ставками… Высокими, как жизнь близкого человека. Матери? Ребенка? Жены? В ящике тумбочки Алексей видел потертое обручальное кольцо… Мужчина был женат, – разведен или нет, сто пятый вопрос, – и весьма вероятно, что имел ребенка. Или даже нескольких детей.

Маленького человечка легче всего похитить. «Если ты сделаешь то, что мы скажем, твой ребенок останется жив»… Классика. Любой нормальный отец пойдет на поводу у подобного шантажа!

Так-так-так…

К цифре 4 Алексей ничего приписывать не стал. И даже Громову звонить не стал. А кинулся звонить своей давней подруге Тамаре, которая занимала важное стратегическое место: она «сидела» на компьютере в информационном центре, подключенном к общей базе данных.

– Тома, как жизнь?

– Кис, ты уж говори прямо, что надо, а?

– Заявления о пропаже детей, Том. По Москве за…

Кис прикинул, посчитал и назвал две наиболее вероятные даты: накануне «самоубийства» парня и в день оного, надеясь, что логика его не подвела.

– У меня сейчас срочная работа, перезвоню тебе через пару часиков, – ответила Тамара.

Алексей не знал, чем занять себя в эту «пару часиков». И поехал на Петровку, к Сереге. А в пути его застала эсэмэска от дружбана: Гектор к ним прибыл, и Громов приступает к допросу.

…Кис обожал западные «полицейские» фильмы. Он почти рыдал над ними. Не потому, что они брали его за душу, разумеется, – нет, они сколочены грубо, в расчете на «мораль» (что само по себе неплохо, да только назидательность обычно имеет обратный эффект). «Рыдал» же он, любуясь техническим оснащением полиции. Даже если он предполагал, что в этих киношках имеет место быть художественное преувеличение, даже если разделить данное преувеличение на два, а то и на пять… То все равно у нас в России и пятой части таких технических средств не водилось!

Даже на уровне односторонне зеркального стекла. В комнате для допросов имелась видеокамера, и следить за допросом можно было только на небольшом экране компьютера.

За него Алексей и засел, потеснив Костика и еще одного опера из новеньких.

– …Помилуйте, – говорил в этот момент Громов, – я вас ни в чем не подозреваю! Но хочу узнать, зачем вы наняли своего бывшего начальника охраны для слежки за супругой и почему скрыли этот факт от следствия!

– Откуда у вас данная информация? – ледяным тоном спросил Гектор.

– На улицах нашего города, если вы не в курсе, установлены видеокамеры. Особенно в центре. Мы запросили записи. И увидели, что за вашей супругой следил некий человек. Сравнили его фотографию с нашей базой данных.

На месте Гектора Кис бы ни за что не поверил! Но Гектор не имел ни малейшего представления о технической оснащенности московской полиции и Серегин блеф съел. И насчет камер (которые очень жиденько стояли на улицах Москвы), и насчет «базы данных», которая якобы позволяла сделать поиск по портретику.