А сейчас Ловец, оскалившись, описал рукой круг — и стремительная огненная линия, словно консервный нож, вспорола циферблаты часов на площади. Взрывающиеся стекла, грохот, треск, шипение, вспышки, отражавшиеся в глазах Ловца, — как будто он вспыхнул изнутри сам.

С последними жалким звяканьем прерванного боя исчез призрачный маятник, закидывавший Агату то в несостоявшееся прошлое, то в неустойчивое настоящее… Насколько неустойчивое, Агата поняла, когда вновь ощутила свое тело. Не тело, а кисель. Если бы не Келдыш, просто бы растеклась по камням мостовой…

Ловец стоял некоторое время неподвижно, потом напряженное, просто каменное его тело слегка расслабились. Келдыш глубоко вздохнул, огляделся (кое-где распахивались окна, раздавались встревоженные возгласы, деревянные украшения и корпуса часов догорали), пробормотал:

— Ну что… пора нам отсюда убираться.

И подхватил Агату на руки.

Она сидела, закутанная в одеяла с головы до пят, да еще укрытая сверху тяжелой келдышевской курткой. Чтобы не уронить кружку с горячим чаем, держала ее с подстраховкой: чашка на ладони, второй рукой за витую ручку. Грела лицо, дышала душистым паром с явной примесью алкоголя. Но не пила, потому что зубы норовили отбить на крае кружки звонкую дробь. Словно она истеричка какая-то.

А она совершенно спокойна. Просто согреться никак не может. Слишком долго просидела в ночи на площади, вот что…

Келдыш бродил из комнаты в комнату. Что-то ронял. Двигал. Громыхал. Хмуро и коротко взглядывал на Агату, но пока молчал. Скоро устроит допрос с пристрастием. Но она ведь не обязана ему отвечать? Он уже не ее учитель, не ее куратор… Он ей ни-кто!

Оба вздрогнули от телефонного звонка, слишком громкого и пронзительного в такую глухую ночь. Келдыш поднес трубку к уху, сразу сказав:

— Да, Лидия.

Бабушка? Агата выпростала голову из-под полога одеяла.

— Да, она у меня. В общем и в целом, — косой неласковый взгляд на Агату, — в порядке. Да, останется здесь. И вам доброй ночи.

— Бабушка… — Агата откашлялась и все-таки глотнула из кружки. Ух! А там чай-то вообще есть? Даже горло зажгло. Келдыш коньяка точно не пожалел. — Бабушка меня потеряла?

— Все вас потеряли, — хмуро сказал Келдыш. — Лидия, Стефи, Божевич… И все звонят мне, как будто я…

Как будто он по-прежнему ее куратор.

Келдыш пристально смотрел в окно. Что там видно? Ночь. Площадь. Фонари.

— Я не буду спрашивать, ЧТО вы сделали, Я не буду спрашивать — КАК. Но скажите мне все-таки — ЗАЧЕМ?

Агата поперхнулась следующим глотком алкогольного чая. Зачем?!

Келдыш подождал, но так как Агата все не могла подобрать осмысленных слов кроме возмущенного: «И он еще спрашивает?!», понял, что внятного ответа или даже просто ответа дождется нескоро. Поэтому стал говорить сам.

Келдыш говорил об ее безответственности, о том, что наличие Дара — тем более, такого сильного, как у нее — подразумевает осмотрительность, осторожность и продуманность каждого предпринимаемого магического действия; что подобные игры со временем мог затеять только истеричный недалекий подросток, что…

Агата пила, слушала и терпела. Если б Келдыш знал, как ей хочется швырнуть в него кружкой, он бы мог гордиться выдержкой своей истеричной курируемой… бывшей. А может, ей просто жалко было расставаться с горячей кружкой, ведь Агата только-только начала согреваться.

Сейчас она допьет, поставит чашку — очень аккуратно! — очень вежливо поблагодарит и уйдет.

Ведь он же не сумеет ее остановить, так? (О том, что Келдыш сумел не пустить ее в прошлое, Агата предпочитала сейчас не вспоминать). Конечно, он взрослый, сильный и очень решительный мужчина. Но у нее ведь есть магия, о которой ей все уши прожужжали! Должна же та, в конце концов, принести своей владелице хоть какую-то пользу… А не только жертвы и разрушения!

На этой мысли Агата споткнулась: если Келдыш всерьез решит ей противостоять, разрушения точно будут. И жертвы.

И Агата вовсе не была уверена, что жертвой будет именно он.

Она все-таки допила чай. Все-таки сумела поставить кружку без излишнего стука. Но вместо того, чтобы с запланированным ледяным спокойствием и достоинством поблагодарить и распрощаться, перебила не на шутку разошедшегося Ловца:

— А скажите, пожалуйста, зачем ВЫ выбили дверь в ИМФ?

Келдыш осекся. Дернул себя за мочку уха. И уточнил:

— Вы который раз имеете в виду?

Агата моргнула:

— А было несколько?