— Ты меня убьешь?

— А что мне еще остается делать? Давай начистоту. Да, ты мой прародитель. Во многих смыслах. Но ведь я для того и создан, чтобы заменить тебя. Ты уже практически мертв. Но я не стал бы трогать тебя, если бы не твоя дурацкая идея взорвать ядерную бомбу. Хочешь быстрее сдохнуть — подыхай. Но без меня. А я тебе помогу.

Яхаве-Азаз поднял руку с пистолетом. И в это время за его спиной неслышно возник Цебир. Мгновение — и в затылок Яхаве-Азаза уперся ствол револьвера.

— Не вздумай стрелять, Азаз. Тут же вышибу тебе мозги.

— Цебир, ты же не дурак, — после паузы спокойно ответил Яхаве-Азаз. — Ты понимаешь, что этот маньяк задумал взорвать Планету? Вместе со всеми нами, включая тебя?

— Понимаю, — ответил Цебир. — А что ты предлагаешь?

— Я предлагаю кончить его. Пустить ему пулю в лоб.

— А дальше что?

— А дальше мы договоримся с Хоупсом и заживем в полное удовольствие. Я обещаю тебе… обещаю треть акций в своем бизнесе.

— И все?

— А разве мало?.. А-а, ты, видимо, имеешь в виду бессмертие? Справедливая постановка вопроса. Что же, и эту проблему можно решить. Так и быть, подсадим тебе чип. Договорились?

Цебир негромко засмеялся.

— Дурак ты, Азаз. Так ничего и не понял?

По лицу Яхаве-Азаза мелькнула тень. Он попытался что-то сказать, но Яхаве-Цебир не дал ему этого сделать, нажав на спусковой крючок. Импульс лучевого револьвера пробил голову Яхаве-Азаза насквозь, и он упал лицом вниз, разбрызгивая по столу кусочки мозга и капли крови.

Какое-то время оба, оставшихся в живых, Яхаве смотрели друг на друга. Потом Яхаве-Цебир засунул револьвер в кобуру под мышку и сел на свободный стул, напротив старшего Яхаве.

— Ты здорово рисковал. Азаз мог тебя пристрелить.

— А иначе, как бы я убедился в его предательстве? — серое, покрытое багровыми, шелушащимися пятнами, лицо умирающего старика ничего не выражало. Ничего, кроме беспредельной усталости.

— Ладно. Все хорошо, что хорошо кончается. А все-таки, как мы будем решать проблему Хоупса? Так или иначе придется как-то договариваться.

— Я никогда не договариваюсь с врагами, — монотонно проговорил Яхаве. Его левая рука незаметно скользнула к панели управления, указательный палец застыл над красной кнопкой.

— Но, подожди, — с недоумением произнес Яхаве-Цебир. — Иначе не получится. Мы должны договориться.

— Я создал тебя не для того, чтобы ты учил меня, как поступать, — голос Яхаве звучал словно заупокойная молитва. — Прав был Никос: нельзя давать бихронам волю. Они тут же начинаю мнить себя Создателем.

— Зачем ты так? — визави напрягся. — Я — такой же, как ты, твой близнец.

— Оставим эту лирику.

— Хорошо. Речь действительно не об этом. Ты обещал, что найдешь мирный способ договориться с Хоупсом. А вся эта история с бомбой лишь для того, чтобы попугать Азаза и заставить его проявить истинные намерения.

— И ты мне поверил? Ты, который считает, что является мной? — бледные губы Яхаве раздвинулись в зловещей улыбке.

— Но, не взорвешь же ты на самом деле бомбу? Ведь мы все тогда погибнем. В чем тогда смысл?

— Я долго думал над этим все последние дни, — медленно проговорил Яхаве. — И понял. Каждый человек является личностью лишь тогда, когда он един и неповторим. Бессмертие — прерогатива Бога. А Бог не может быть одним из многих. Пусть даже — одним из немногих. Все эти клоны — так, рабочий материал. Я создал свое продолжение, и это продолжение — Адамат. Он прилетит на Радую и заложит там основы новой, великой цивилизации. А я — должен умереть. И ты — должен умереть. И вся эта долбанная Планета, загаженная, прозябающими на ней, говнюками, должна провалиться в тартарары. Я так решил. И так будет.

Старик посмотрел на свою левую руку. Яхаве-Цебир проследил взгляд, и в его глазах отразился смертельный ужас. Через мгновение правая рука Яхаве-Цебира метнулась к кобуре. Но было поздно. Палец Яхаве уже вдавливал красную кнопку в панель управления. Цепь замкнулась.

…Наверное, я пока пропущу описание полета. Вернусь позже, сейчас не до этого. Что происходило в полете — не так важно. Надо пока зафиксировать самые ключевые моменты, моменты, моменты… Тем более, что я не все помню. Самое главное описать то, как хроноты появились на Радуе, как расселились. Надо успеть, здесь таится тайна тайн. Такая тайна, что человечество вздрогнет, когда узнает. Если, конечно, поверит мне. И если я успею это рассказать до конца… Самочувствие у меня в последние дни неплохое. Я упросил Василия Ивановича снизить дозу лекарств, и он согласился. Подействовало то, что я пожаловался на провалы в памяти. Похоже, его серьезно заинтересовало мое сочинение. Но меня беспокоят дурные предчувствия. Этот старший санитар Олег — у него такие жестокие, равнодушные глаза. Прямо мороз по коже, коже, коже… Не буду об этом. Кому интересны мои личные переживания? Я шизофреник, согласно официальному диагнозу. И этим все сказано. Надо продолжать начатую работу. Это теперь единственный смысл моей жизни…

Что происходило в полете? Полет длился около тридцати лет. На корабле, в экипаже, была женщина-врач по имени Сара. Улучив подходящий момент, Евона ввела свою кровь Саре, превратив ее в своего бихрона. Потом Евона и Сара сделали бихрона Адамату из тела командира корабля, Сифара. Клон понадобился для того, чтобы лучше контролировать ситуацию в полете. Связь с Планетой оборвалась всего через несколько дней после старта, поэтому астронавтам приходилось рассчитывать лишь на свои силы.