И вот пожалуйста… Сегодня утром он принес в школу распечатку вчерашнего диалога, потому что Опаль очень хотела его прочитать. Он не ожидал такого нетерпения и не мог понять, чем оно вызвано. И в результате — у него проблемы с мадам Мийе… как будто ему мало было других проблем!..

— Эй! У тебя есть минутка?

Бастиан повернул голову: Сезар Мандель стоял, прислонившись к колонне, под сводами галереи. Он был один — что было уже само по себе удивительно, поскольку обычно его приспешники не отходили на него ни на шаг.

Бастиан застыл на месте. После случая в парке оба подростка старались избегать друг друга. Однако Бастиан не сомневался, что его враг воспользуется любой подходящей ситуацией — или сам ее спровоцирует, — чтобы отомстить. Он с подозрением обвел глазами двор в поисках двух верных телохранителей Сезара, которые, как он подозревал, скрываются где-то неподалеку. Но нет, они стояли в группе других учеников, в основном девчонок, и вместе с ними хохотали. Мандель приблизился.

— Я просто хотел извиниться за тот случай…

От удивления Бастиан открыл рот.

— Ну да, я понимаю, что тебя это удивляет, но… мне правда жаль, — и Мандель протянул ему руку.

Бастиан посмотрел на нее так, словно это был капкан, и перевел взгляд на лицо Манделя: белокурые волосы, бледно-голубые глаза с редкими белесыми ресницами… Лицо словно у принимающего первое причастие… или образцовая модель для нацистского плаката. И Мандель улыбался.

Не говоря ни слова, Бастиан пожал протянутую руку — отвергать такой жест было бы все же невежливо. Мандель мягко удержал его руку в своей руке.

— Нехорошо получилось, — сказал он негромко, почти шепотом, но этот шепот, как показалось Бастиану, заглушил шум и гам — обычные для перемены звуки. — Ты, конечно, новичок, и все такое… таких всегда достают… но, вообще-то, я малость… переборщил.

Бастиан не мог поверить ни глазам, ни ушам: чтобы Мандель признавался в таких вещах?! Скорее всего, это какая-то ловушка… но как ее вычислить?

— Ну что, забудем? — спросил Мандель.

И, слегка подмигнул, добавил:

— Я слышал, что у тумана приятный вкус, но, может быть, ты все-таки закроешь рот?

Бастиан моргнул и наконец пришел в себя.

— Нет проблем, — сказал он небрежным тоном.

— Значит, проехали?

Он кивнул.

— Отлично. Надеюсь, никаких неприятностей с этой… Мийе?

Кажется, Мандель хотел узнать подробности разговора с учительницей. Вытащить, как выражалась мама, всю подноготную.

— Э-э… да нет.

Взгляд Манделя скользнул в направлении скамейки, где сидела Опаль. Девочка смотрела на них не отрываясь.

— О’кей, поговорим в другой раз. Тебя, похоже, ждут.

Он выпустил руку Бастиана, и тот только сейчас понял, что все это время Мандель держал ее в своей руке, которая была холодной и мягкой.

— Увидимся, — бросил Мандель и, перед тем как отойти, добавил: — Я тебя внесу во френды в «аське», о’кей?

— Чего он от тебя хотел? — спросила Опаль.

Бастиан пожал плечами. Невозможно было рассказать правду подруге, потому что она не знала о его стычке в парке с шайкой Манделя.

— Спрашивал, как меня найти в «аське»…

— О, да к тебе в «аську» все ломятся, как в гримерку поп-звезды!

Не замечая сарказма в голосе Опаль, Бастиан сел рядом с ней на скамейку. Эта небольшая скамейка под раскидистым деревом у фонтанчика стала их постоянным местом встреч. Казалось, здесь они отрезаны от остального мира: «Сент-Экзюпери» с его шумом, криками, звонками оставался где-то далеко, окутанный туманом. Однако сегодня в душе Бастиана не было никакого романтизма.

— Извини за сегодняшнее, — сказала после паузы Опаль, и эти слова не могли не растрогать Бастиана.

Он смотрел на ее слегка округлый профиль, — выпуклый лоб, пухлые губы, словно у куклы, — испытывая почти неодолимое желание провести рукой по ее волосам, хотя бы только для того, чтобы убедиться, что наяву это будет то же электризующее ощущение, что и во сне. Он почувствовал, что его гнев утихает. Словно камень с души свалился. Он даже забыл о своих сомнениях по поводу неожиданного раскаяния Манделя.