Русская поэзия Китая: Антология
вернуться

Колосова Марианна
Шрифт:

АЗИЯ

Вариант

Колыбель и надгробье, Пракультура, праглушь, — Ты глядишь исподлобья На сумбур наших душ. Возрастила ты злаки, Оседлала коней, Пролила ты во мраки Тихий свет алтарей. Обрела ты в пустыне Изначальный закон, Написала на глине Начертанье имен. Наполняла ты тропы Гулом конских копыт, Потрясала Европы Зарождавшийся быт. И с невольным вопросом До сих пор мы в твоем Древнем взгляде раскосом Новых замыслов ждем. 4 августа 1928

В МАНЬЧЖУРИИ

Судьбы запутанный итог, Сводимый говором копыта. Пыль сладковатую дорог, Цвета и гам чужого быта, Чужой пейзаж, чужой порог, Восточной девушки ланиты И речи кружево чужой Люблю бродяжною душой. И здесь, в Маньчжурии, слепят Иероглифы, тряпки, знаки, Лавчонок с чем-то чайный ряд, Меж них голодные собаки, Гортанный крик, замкнутый взгляд И сквозь сползающие мраки Зовущий к радостям ночей Фонарь китайский у дверей. Как Духа Мрака древний стяг, Фонарь качается кровавый… Он, как убийца, что в овраг Немую жертву сталью ржавой, Влечет усталых и бродяг В притон забыться за отравой… Тысячелетья напролет фонарь зовет… 1920-е

«Бегут сумасшедшие годы…»

Бегут сумасшедшие годы, Звенит колокольчик-мечта, И юноша седобородый Вдруг видит, что жизнь прожита. Он может, коль хочет, смеяться, Он может поплакать в тиши, А годы без устали мчатся С остатками юной души. 1 июля 1929

«Я слушаю вьюг завыванье…»

Я слушаю вьюг завыванье В пустынях отживших сердец, Я чувствую горечь сознанья, Что близок печальный конец. Но самое главное — это Бессилье понять, почему Душа человека от света Бежит в безысходную тьму. 4 сентября 1931

«Медлительно по азиатским долам…»

Медлительно по азиатским долам Текла вперед истории река, Порой плескаясь гунном иль монголом. Забыты нами кочевые тропы; Наполненные ржанием века Заглушены шоферами Европы. Но нас ведет тропинкой прихотливой Судьбы неугомонная рука, Сменяются приливы и отливы. Для наших внуков не придет ли время, Когда они средь смут издалека Услышат вновь бряцающее стремя? 10 сентября 1932

В МАТРОССКОМ КАБАКЕ

Когда на мир нисходит мрак, Неразрешимые вопросы, Люблю порой уйти в кабак, Где дико пьянствуют матросы. Там власть дает мне скверный ром Иной увидеть мир, нездешний, Над нашим безысходным злом Сияющий красою вешней. Кипенье скорби мировой, Звон золота, мольбу, рыданья Преображаю я в покой Вновь созданного мирозданья. И тот матрос, что здесь, как волк, Глядит кругом и ищет ссоры, Там в детской ясности умолк, Взглянув в надзвездные просторы. 28 декабря 1932

ПОЭЗИЯ

Сей дар богов, сей пламень ледяной, Перегоревший в слово жар сердечный, Певучий ветер из страны иной Над нашей жизнью быстротечной. Мы слышим в нем и муки естества, И радость жизнетворческого пира, И падает багряная листва С садов священных на дороги мира. Но гордый ум, водитель жизни нашей, Оценщик благ на рынке городском, Глумится часто над волшебной чашей, Над бредовым ее вином. 1933

НА ПРОГУЛКЕ

Медлительно вечер навстречу ведет Прохожих и окон туманный черед. Был молод и ты, и вон та же звезда Сияла над миром вечерним тогда. Но жизнь отсмеялась, друзья отошли, Любовь догорела, и сердце в пыли… …………………………………………. Доходит до нас через тысячи лет Угасшей звезды отсветившийся свет. Так слышишь и ты из истлевших гробов Былого знакомый настойчивый зов. И юность ты вспомнишь, и скорбную мать, И книги, что ты собирался писать, И книги, что ты написал, рубежи, Которые ты проходил… Расскажи О правде прошедшего, но не тревожь, Могильщица-память, уснувшую ложь! 11 декабря 1928 — 9 марта 1933

«Немало в мире зеленеет…»

Немало в мире зеленеет Неведомых материков, Немало в сердце цепенеет Невысказанных чувств и слов. Измученные нервным зноем Испепеляющих нас дней, Мы, может, так и не откроем Прохлады в глубине своей. 15 марта 1933

«Чудесный жезл коснется слова…»

Чудесный жезл коснется слова, И, ритмами окрылена, Его житейская основа Иным значением полна. «Ночь, улица, фонарь, аптека» — Не проза, а язык скупой Тоски трагического века Пред наступавшею грозой. Трагизм судьбы давно нам ведом. Поэтому близка ты нам, Та песня, что когда-то дедам Пропел печальный Вальсингам. 1933