Русская поэзия Китая: Антология
вернуться

Колосова Марианна
Шрифт:

НА ШАЛАНДЕ

Гребни волн барашками курчавятся, Пена брызг алмазами горит, Сунгари, сердитая красавица, Изменила свой обычный вид. В знак тревоги ловко и уверенно Подняли на пристани шары, Жмутся лодки к берегу растерянно, Выходя поспешно из игры. На шаланде под квадратом паруса Мы плывем испуганно назад, И о мачту треплет ветер яростно Бахрому бесчисленных заплат. Мы плывем, то килем дно царапая, То волне взлетая на хребет. Чей-то пес, визжа, скребется лапами, Обнимает спутницу сосед. И багром скользя по борту узкому, Кормчий наш, китаец молодой. Напрягая бронзовые мускулы, Пассажиров брызгает водой. И я знаю — в час заката алого Это он вдоль нильского русла Плыл к той пальме, где под опахалами Клеопатра избранных ждала.

КЕЛЬНЕРШЕ

У ресторанной золоченой стойки, Где блещут вина в замкнутых рядах И бегают услужливые бойки, Стоите вы весь вечер на часах. Так детски чист ваш завитой затылок, И кожа рук прозрачна и нежна… На фоне рюмок, стопок и бутылок Так мило ваше личико, княжна. Играли вы когда-то на гитаре И пели песенки сантиментально в нос… Теперь вы кельнершей во второсортном баре И носите с закусками поднос. Вы улыбаетесь загадочно и гордо, Вы подаете деловито счет, И ждете к полночи «очередного лорда», И с третьим мужем начали развод. Глаза у вас по-прежнему лучисты, И белый фартучек такой же, как тогда, Когда влюблялись в вас толпою гимназисты В те незабвенные далекие года… Несутся пары в огненном фокстроте… За женскую судьбу на ком лежит вина? Вы пишете серьезно на блокноте Число глотков коктейлей и вина. Вы знаете шанхайской ночи пьяной Бессмысленный угар и дикий чад… Зовут шутя вас Девой Несмеяной И щедро доллара на чай дарят. И так же чист ваш завитой затылок, И кожа рук прозрачна и нежна… На фоне рюмок, стопок и бутылок Как мило ваше личико, княжна.

ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ

Пятнадцать лет средь экзотичных зданий В стране иероглифов, драконов и тревог Стоит, прошедших лет храня воспоминанье, В Шанхае Офицерское Собранье, Былой России скромный уголок. Тех лет, когда наш край в бесправьи не был сирым, Когда был жив наш Царь и цел наш Отчий Дом, Когда дух рыцарства и чести правил миром И Русский Офицер, гордясь своим мундиром, Гордился Родиной, Собраньем и Полком. Все, от полковника до юного корнета, От школьной твердо помнили скамьи, Что доблесть воина лучом любви согрета, И чтили высоко родной страны заветы В кругу военной сплоченной семьи. И были те года победоносно ярки… В Собраньи было все, что дорого сердцам, — Знамена, ордена и царские подарки… И в шумных праздниках со звоном братской чарки Тянулась молодежь к прадедовским орлам. Гремела музыка, лилось рекой веселье, Брал младший радостно со старшего пример, Роднил единый дух единой общей целью, И, как могучий клич, в час бранного похмелья Звучало слово — Русский Офицер! И вот пятнадцать лет средь горького изгнанья, Бессменным часовым, хранящим грез чертог, Нам светит Офицерское Собранье, Как лучших дней немое обещанье, Как возрожденья русского залог. И стойкие борцы, соратники былые, Находят в нем и ласку, и приют, Их жены, сыновья, друзья их и родные, Задорные юнцы и старики седые, На огонек живой доверчиво идут. И бережем, как встарь, от века и доныне, В Собраньи мы все то, что дорого сердцам, — Родного языка улыбку на чужбине, И гордый русский герб, и русские святыни, И верность Родине, преданьям и отцам!

ВАЛЕРИЙ ПЕРЕЛЕШИН

«Живешь в глуши страны чернильной…»

Валерий Перелешин.1983 г.
Живешь в глуши страны чернильной, Записок, выписок из книг И дышишь летописью пыльной Забытых лавров и квадриг. Ты в этот мир бежишь от мира Суровых стихотворных нег, Так от прохладного зефира Подснежник кутается в снег — Чтоб вдруг из-под снегов латыни, Подтаивающих весной, Вдохнуть внезапно воздух синий, Веселый, легкий и сквозной. Чтоб после двух ночей бессонных Среди тысячелетних строк — Вдруг разглядеть вверху бездонный Сквозной и синий потолок… И грудь ты открываешь жадно Ритмическим ветрам родным, Ветрам веселым и отрадным, Парнасским бурям ледяным. И мнится: ямбом пятистопным Гремит военная труба, Анапестом нерасторопным Вдоль окон тащится арба… 20 мая 1935

В ЛАБИРИНТЕ

Мы заблудились в переходах. Но, право, не о чем тужить: Скорей забудем о свободах И без свободы станем жить! Все одобряют, все согласны, Все не боятся темноты: Ведь под землею безопасно Живут же мудрые кроты! Лишь несколько пустоголовых Бродяг, не помнящих родства, Все бредят о просторах новых, Где солнце, блеск и синева. Для них мы равнодушны, жалки, Бедны, трусливы и скучны, А им весенние фиалки, Им розы летние нужны! Им слаще гибель в лабиринте, Чем жизнь такая, как у нас. Ну что ж! ступайте и изгиньте Хоть в добрый, хоть в недобрый час! Но, непокорные и злые. Поймите истину одну: Что, мертвые или живые, Вы все равно у нас в плену. Дойдете вверх, к наземным людям И позовете нас туда — Мы не поверим и забудем Вас, как не живших никогда. Погибнете — мы как героев Вас памятниками почтим И, ваши имена присвоив, Дадим их правнукам своим. 26 марта 1947 Шанхай

ПОДРАЖАНИЕ КИТАЙСКОМУ

Сегодня, спать ложась, с мечтательной любовью Букет твоих гвоздик я ставлю к изголовью: Быть может, хоть во сне опять в саду твоем По трепетной росе побродим мы вдвоем? 4 апреля 1949 Шанхай

МОЛЧАНЬЕ

Молчанье, молчанье до гроба — Ведь если раскроешь уста, Взметнется бесовская злоба На голос, упавший с креста. Спиною и к солнцу, и к свету, И к ужасу собственных дел, Чтоб в тайну жестокую эту Никто никогда не глядел. И даже когда мы рыдаем Над каторгою естества, Не самое дно обнажаем, Не лучшие молвим слова. А те, что сказать мы могли бы — Слова совершеннее всех, — Замкнем под могильные глыбы, Под скучный незначащий смех. И что нам земная отрада И солнечный луч золотой, Навек отлученным от стада Горбом, слепотой, немотой? Но только сквозь горб и томленье Порой прорастает душа, И золушка-жизнь на мгновенье Сверкает — нежна, хороша. Тогда, побеждая бессилье, Мы больше цепей не хотим: Раскинув незримые крылья, Мы к нашему Богу летим. Быть может, в Его литургии, На небе, зачем-то нужны Мычащие глухонемые, Придавленные горбуны? 8 июля 1949 Шанхай

ГАЛЛИПОЛИЙЦЫ

По трапу медленно всходили, Последний завершая путь, И горсточку заветной пыли Украдкой прятали на грудь. Ни пестрых бантиков в петлицах, Ни белизны прощальных роз. Ведь те, кто плачут на границах, — Те плачут кровью вместо слез. Платочки не благоухают Провинциальным цветником, Такиеслезы вытирают Армейским грязным рукавом. И, отвернувшись без оглядки И обратясь лицом на юг, Галлиполийской лихорадки Дыханье ощущают вдруг. С тех пор сердца бесславно тлеют По всем краям чужой земли, С тех пор униженно дряхлеют В Бизерте наши корабли. С тех пор натуги, и усилья, И жалкие цветы наград, А мы, как мельничные крылья, Все возвращаемся назад — К далеким дням борьбы и страха И слышим дым пороховой, Склонясь над горсточкою праха Уже седою головой. 24 марта 1935

МЫ

Нас миллионы — вездесущих, Бездомных всюду и везде, То изнывающих, то ждущих, То приучившихся к беде. Земные ветхие границы Мы исподволь пересекли; Мы прежние свои столицы В столицу мира отнесли. Во всех республиках и царствах, В чужие вторгшись города, Мы — государство в государствах, Сплотившееся навсегда. Разбросанные по чужбинам, Встречаемые здесь и там, По всем краям и украинам, По широтам и долготам, Все звезды повидав чужие И этих звезд не возлюбя, — Мы обрели тебя, Россия, Мы обрели самих себя! На мерзлых полюсах планеты, Под тропиками там и тут Какие к нам слетают светы, Какие яблони цветут? Не мы ли — белый мозг арийства, За белизну и красоту Терпели голод, и убийства, И ненависть, и клевету? Мы стали русскими впервые (О если бы скостить века!), На звезды поглядев чужие, На неродные облака. И вот, на древние разброды, На все разлады несмотря, Мы знаем — русского восхода Лишь занимается заря. Пусть мы бедны, и несчастливы, И выбиваемся едва, Но мы выносливы и живы, И в нашем образе жива — Пусть звезды холодны чужие — Отрубленная голова Неумирающей России. 10 февраля 1934