В тот день нас везли к храму. Шаман в моих мыслях сливался с огнём и хоть я знаю, он продолжал танец — повернулся ко мне и раскачиваясь что-то прошептал. Огня стало слишком много. Теперь я знаю — то был эффект от пропитанного травами дыма.

Но до того, как я переступил порог храма, мною владело не смирение, а жажда танца. Теперь я понимал — им не удастся победить меня. В шамане была воля к свободе. Эта воля передалась мне.

Иногда я спрашиваю себя, повернулось ли бы всё иначе, не сделай отряд тогда остановку в маленьком городке на пути к храму? И если бы стражи не позволили нам наблюдать за ритуальным танцем у костра?»

Раздробленные ощущения насильно выстраивались в образы привычного восприятия. Он заставлял своё сознание раскладывать восприятие на отдельные элементы и таким образом анализировал их. Он искал мельчайшую частицу бытия, чтобы от неё оттолкнуться в своём познании. И не находя её, вновь синтезировал всё чтобы окунуться в мир. Как собака, почуявшая след крови и увидевшая кровавые полосы на снегу. Он нещадно разрывал всё, что знал, и так же нещадно восстанавливал.

Северный ветер ворвался под крышу, но вытянувшееся в самом центре тело осталось в том же положении. Сделав несколько кругов ветер поднялся выше и вырвался на свободу. Тогда человек в центре вытянул другую руку и так же упёрся ею в пол. Все жизненно важные процессы в норме.

«Помню, как верховный наставник посмотрел на нас с братом, когда нас представили ему и велели опуститься на колени. Исподлобья я наблюдал, как коренастая фигура в жёлто-красных одеждах подходит ближе и внимательно изучает предоставленных ей детей. Наши взгляды встречаются, но вместо того, чтобы сделать замечание, наставник продолжает молчать. Уже редеющие седые волосы струятся по плечам. Тёмные глаза слишком много замечают.

— Мы разделим их в соответствии с возрастом. — Говорит другой наставник. Тот, что выше и сильнее с виду.

— Нет.

Тишина становится напряжённее любого возмущённого выкрика.

— Они будут видеться.

— Но…

— Такова воля Императора.

Другие наставники больше не возражают.

Мы находимся в таком огромном помещении, которое мне никогда не доводилось видеть прежде. От этого сводит колени и хочется обхватить себя руками. Мысли не сразу свыкаются с возможностью существования такого громадного строения. Здесь даже дышать пытаешься тише. Это парадный холл. На стенах полно всяких непонятных закорючек. И холодно, но эти люди вроде бы не замечают этого.

— Мальчик.

Поднимаюсь с колен.

— Назови своё имя.

Я говорю:

— Аджеха».

Мышцы начинают обретать чувствительность, и он возвращает себе восприятие собственного тела. Кровоток ускоряется, сердце учащает биение, и большее количество кислорода перегоняется по организму. Мозг медленно, как при подъёме из океанских глубин, стабилизирует свою работу. В целом, это походит на головокружение, когда оцепеневшие ткани приходят в норму.

«— Во имя Единой Сути, посмотрите!

Все взгляды обращены на меня. Я стою один в самом центре площадки и эти глаза так и впиваются в меня.

— Это недопустимо!

Большая часть наставников пребывают в праведном негодовании. Постоянно хочется касаться лысой головы. Я могу только злиться и смотреть на них как на говорящие камни. Их это возмущает ещё больше и спор продолжается:

— А как же обряд?!

— В этом случае он невозможен, — отвечает верховный наставник.

— Братья, мы не можем и не имеем права допускать подобное. Посмотрите только. Даже если мы начнём обучение. Из этого ничего не выйдет. Даже физические возможности данного…

— Брат Бунад, мы не можем делать выводы. Ранее подобного в храме не случалось, — замечаёт ещё один.

— Вот именно!

— Позвольте.

Невысокий хмурый брат-наставник встаёт со своего места и тут же все утихают.

— Как бы там не было, на нас возложена ответственность за это и мы не имеем права от неё отказаться. Да, это будет сложно и может иметь непредсказуемые последствия.

— Хаос!

Тут же поднялся гул.

Брат-наставник сел. Их красно-жёлтые одежды как языки огня лижут серый пол. На вид одежда совсем не удерживающая тепло. Но уже тогда мне понятно — именно таким образом храмовники демонстрируют всему миру свою исключительность и полный контроль над процессами в своём организме. Храмовники могут избегать холода. Сейчас они кажутся мне почти что всемогущими.

— И всё же. — Верховный наставник. — Император отдал храму прямой приказ. — Такая тишина, что хочется зажать уши руками.

— А обряд?

— Не имеет смысла.

Чей-то вздох. Из-за этого вздоха я вскидываюсь и со злостью впиваюсь глазами во всех по очереди. Но им всё равно. Сейчас я существую не как человек, а как некая проблема, которую нужно решить.

— Значит, сплетение…

— Редкий случай.

— Понятно.

— Хорошо. — Подводит черту Верховный Наставник. — Выделите ему комнату и проследите за обучением. И…