— Да.

В этот момент я полностью контролирую свои эмоции и потому пристальный взгляд наставника не приносит результатов. Двадцать лет становления подошли к концу и теперь всё определится тем, смогу ли я искоренить из себя свою самость во имя служения империи и Императору в частности.

Тогда он продолжает говорить в то же время, отслеживая мою реакцию.

— Последнее Испытание венчает тот путь, который проходит далеко не каждый послушник в вершине своего созревания. — Голос зазвучал строго. — Продвижение от одной ступени к другой происходим плавно без фиксации определённых периодов. То, что мы называем третьим кругом от второго отличается лишь присваиваемой степенью. Между ними нет ясного разграничения где начинается один и заканчивается другой. Последнее Испытание — другое дело. Ты не сможешь выйти из него тем же человеком, коим в него погрузился. Сама цель испытания противоречит этому. — По звучанию было ясно, что некогда у верховного наставника был характерный тенор, в последствии приглушаемый и доведённый до соответствующего звучания. И всё же растягиваемые слова, нарочно произносимые тише и грубее порою напоминали подавляемую мелодию. Благодаря этому голос наставника звучал особо проникновенно и опасно. Опасно из-за своей неприкрытой таинственности.

За прошедшие голы верховный наставник практически не подвергся физическим изменениям. Заострённые черты лица напоминали птичьи, глаза с узкими зрачками и чёткой радужкой вызывали рефлекторное желание потупить взгляд. Но послушникам и так полагается смотреть в сторону. Я вперил взгляд в оконную раму.

Двигался он бесшумно. И так же прямо продолжал смотреть на меня.

— Ты хочешь пройти испытание?

— Да.

Мои ответы в той же мере можно принять как за абсолютное послушание, так и за дерзость. К счастью, на протяжении всего своего обучения я демонстрировал лишь первое. Хотя доля подозрения всегда сквозит в наставниках. Моё обучение и обучение брата начато не с рождения. К тому же, не по доброй воле храма. То, что они не могли контролировать нас на начальных этапах развития уже может внести существенный дисбаланс в общую подготовку.

В комнате два больших окна, вырезанные в стене они покрыты ещё одним защитным слоем с добавлением кристалла. Ничем не покрытый серый пол выделяется широкими плоскими плитами, а потолок походит на разрезанную пополам сферу. Здесь ничем не пахнет. Возможно, верховный наставник пользуется соответствующими блокаторами внешних запахов, предпочитая в этом обонятельном вакууме по мельчайшим выбросам химических веществ определять состоянии того или иного субъекта.

Контроль пропитывает здесь всё и в тот день, когда послушник предстанет пред глаза других непроницаемым гранитом — тогда заговорят о последнем испытании.

— Цель испытания, — говорил меж тем наставник, — в полном отрешении от мирских страстей. Когда послушник достигает достаточного уровня, ему предоставляется единственная возможность достигнуть просветления и посвятить свою жизнь достойному. — Наставник медлит с окончаниями слов. Он внимателен и демонстрирует лёгкое пренебрежение. Он проверяет меня. — На двенадцатом кругу послушник уже должен обучиться полному контролю над своими аффективными реакциями и психическими состояниями. Однако чтобы соответствовать поставленным требованиям, ему так же необходимо во время Последнего Испытания обрести абсолютную ясность. Иллюзии, фантазии, подавленные обиды несут в себе приверженность проходящей суете. В то время как мы служим единому постоянному.

Тело подвержено изменениям. Тело не вечно. В то время как всё кругом от нас неизменно.

Наставник повернулся к окну и постепенно начал менять голосовые модуляции. Теперь его тактика направлена на выявление моих эмоций.

— Люди засыпают. Все люди засыпают.

Мне удаётся оставаться безучастным и промолчать относительно следовавшего из сказанного вывода. В негласном мнение непосвящённых Император бессмертен. Так же вечен, как и мир. Однако в храме не разделяют подобного невежества. Нам известно, что в среднем раз на четыреста лет старый Император заменяется новым, выращенным в соответствии с тайными технологиями Легиона. Иными словами, если все люди засыпают. Но не засыпает Император. Император — не человек.

Нам не позволено обсуждать природу выращенных в кристаллических инкубаторах. Как не позволено и задумываться над этим.

Я игнорирую выпад верховного наставника и тот отворачивается от окна. Есть в этом и другое, то, что среди наставников считается наибольшим фактором риска. Когда я пройду испытание — меня подвергнут проверке.

— Сон естественен, даже если ко сну привели различные насильственные происшествия.

На этот раз от меня требуется ответ.

— Да, верховный наставник.

Мы оба молчим, в то время пока наставник фиксирует взглядом полную неподвижность моих лицевых мышц. Должно сложиться представление, что я расслаблен и в то же время собран. Дети храма никогда не демонстрируют угрозы, но если стоит необходимость выполнить определённую задачу — мы действуем без промедления. В империи лишь те, кто лишился разума по доброй воле нападут на стража. Исход такого поединка определён заранее.

— Люди должны уходить? — слова прозвучали неожиданно резко, но и тогда ничего не изменилось.

— Люди уходят. Значит, так должно быть.

Тем временем я отгородился от всего, что могло вызвать подозрение наставника и мой разум остался в податливой темноте. Заметил ли он произошедшие перемены? Безусловно, и оценил этот манёвр. Что ж, если бы я не продемонстрировал некоторые изъяны в подготовке, меня бы не допустили к Последнему Испытанию. Нельзя же выводить на верхний уровень совершенного лжеца.

Теперь наставник предполагает, что я не могу до конца оставаться непроницаемым именно для него. Некоторое время он обрабатывает эту информацию, нарочно медленно ступая по комнате. Сейчас он должен полагать — моя подготовка позволила отгородиться таким образом. Я продемонстрировал свою несовершенность благодаря в совершенстве изученным навыкам. Пусть считает, что видит меня.