– Эй, писун!

Дима дернулся. За раздумьями он и не заметил, как подошел к магазину Семена.

– Чего ты вытаращился?

Перед Димой стояла «сладкая парочка». Ярость буквально накрыла его с головой. И это, скорее всего, было видно по нему, потому что хулиганы отошли в сторону, а спортсмен вообще задрал к груди руки.

– Так ты денег не дашь?

Дима еще раз взглянул на мужчин.

– Я не спросил, – нашелся спортсмен. – Я констатировал факт.

Надо же?! Констатировал факт. Гуманитарий, бляха. Мастерство не пропьешь? Диму это повеселило, и, пока не дал волю мышцам лица растянуться в улыбке, он поспешил к магазину. Он очень хотел поговорить с Семеном Макаровичем. Констатировать факт, так сказать, собственного остолопства. И, конечно же, извиниться перед ним за испорченный праздник.

Семен сидел за прилавком на барном стуле и читал газету. Когда звякнули колокольчики, он поднял голову, переместил очки на лоб и вместо ожидаемого «пошел отсюда» улыбнулся и произнес:

– Привет, Дима. А я тебя жду.

Он отложил газету, слез со стула и вышел из-за прилавка.

– Пойдем-ка, я тебе кое-что покажу. – Семен показал на подсобку и отошел в сторону, пропуская Диму вперед.

Сысоев посмотрел в красное лицо хозяина магазина и, не заметив и намека на обман, прошел в подсобное помещение. С опаской посмотрел в ту сторону, где в его сне под штукатуркой находился автомобиль. Сейчас было все нормально. Два холодильных шкафа с логотипом Pepsi трудились на благо человечества.

– Присаживайся, – указал Семен на плетеную мебель и пошел к запасному выходу.

Он вернулся быстро с какой-то большой книгой. Дима даже не успел сесть.

– Ты садись, садись. В ногах-то правды нет.

«Ее ни в чем нет», – хотел сказать Сысоев, но передумал. В конце концов, он зашел сюда, чтобы извиниться, а не искать правды. Хотя…

– Вот смотри.

Семен открыл книгу и повернул к Диме. Это был фотоальбом.

– Вот здесь ей три.

Сначала Дима не понял, о ком речь. Но когда посмотрел на черно-белое фото и подпись под ним, понимание пришло само. Под снимком пухленького личика с красивыми большими глазами значилось: «Вера – 3 годика».

Дима был ошарашен. Мошенница и Вера были похожи друг на друга как две капли воды. Почему? Почему все так? Либо он видел призрака, либо Семен лжет. Дима склонен к более рациональному ответу. То есть Семен его обманывал от начала и до конца.

Дима продолжил молча листать альбом, вскользь просматривая снимки незнакомых ему людей. Бред. Чтобы поймать его на лжи, нужно что-то… Нет. Ну нельзя же сказать ему: а не мог бы ты отвести меня к ее могиле? Нельзя. Хотя как последний вариант вполне сгодится. Не сейчас. Вдруг в череде незнакомцев Дима разглядел что-то знакомое. Он всмотрелся. Блузка с подплечниками, лосины и взъерошенная мочалка на голове. Это была та самая тетка из избушки на курьих ножках. Тетя Вера, путешественница во времени, привет из 80-х.

– Это кто? – спросил Дима, развернув альбом к Семену.

Семен Макарович опустил со лба очки на переносицу и всмотрелся в изображение.

– А это Верка. Сестра моя двоюродная. Непутевая.

– Почему непутевая?

– Да влезала она в разные истории.

– Вы сказали: «влезала»?

– Да. Из последней мы не смогли ее вытянуть. В 86-м ее зарезали. Ей было всего двадцать четыре. Убийцу так и не нашли. Труп лежал в заброшенном доме, там, за кукурузными полями. По всему было видно, что у них там была попойка. Вот что странно: один стакан был перевернут вверх дном, а отпечатки с него вытерты.

У Димы внутри все похолодело. Она там жила. Черт возьми! У него затряслись руки. Альбом не выдержал такой тряски и выпал.

– Что с тобой, Дима?

– Нет, ничего. – Он взял себя в руки, поднял альбом и положил его на стол. – Все хорошо.

– Это случилось за пару дней до рождения Веры, племяшки. Говорил я им, нельзя называть девочку именем усопшего, да еще и жившего как паразит человека. Не послушали. Через двадцать четыре года маленькой Веры не стало.

Почему он сказал: «маленькая Вера»? Какие-то ассоциации с фильмом?

…мама, мамочка, давай…

– То, что она вместе с именем унаследовала от тетки и ее отношение к жизни, так не раздражало, но мне было неприятно каждый день видеть ее с новым ухажером. Я ей нашел мужа. Сашка только из армии пришел. Красавец, спортсмен…

Спортсмен? Вот так поворот!

– Ты его, кстати, видишь часто у моего магазина.

«У моего магазина». Это прозвучало как «он живет в моей деревне, потому что я ему позволяю». Что ж, вполне «по-кущевски».

– Он и пить-то начал после смерти Веры. Четыре года они прожили. Не скажу, что душа в душу, но складно жили. Пока… – Семен замолчал.

Дима поднял взгляд. Семен смотрел на него, будто спрашивая: а оно тебе надо? Надо, Семен Макарович, надо.

– В ту зиму Верка загуляла, вильнула хвостом, сучка. В то время я уже продал дом… в котором ты живешь… Новый хозяин позволил Сашке с Верой жить в пристройке. Он приезжал только летом, и ему хватало основного дома. К тому же, как он сказал, ему нужно было, чтобы кто-то следил за домом. Я не знаю, какая вожжа ей под хвост попала? Четыре года все было нормально. А тут девка в разнос пошла. И то ей не так, и это, капризная стала, как пятилетний ребенок. В общем, загуляла Верка, и это заметил Саня. Он начал пить. Понимаешь? Не пил, а тут начал. Я его и так, и эдак. Мол, что случилось, сынок? Добровольное превращение в животное происходит неспроста, этому должна быть причина. Понимаешь?