Примета
вернуться

Ваншенкин Константин Яковлевич
Шрифт:

РЕТОРТА

Реторта! — племенная Кобыла из кобыл. Мчит, ветры приминая, А он стоит как был — В оглобельках, понурый, С репейником в хвосте. Подергивая шкурой, Здесь, на восьмой версте. А эта — с племзавода. Горячая — вперед! И с первого захода Препятствие берет. Живя своим уставом,— Как молния в грозу, Мелькнет в его усталом. Слезящемся глазу.

«После дождичка в четверг…»

После дождичка в четверг — Тьма опят и сыроежек. Но смотрю не вниз, а вверх, Где сверканье высей свежих. Где такая синева Над намокшими стволами, Что стремлюсь туда сперва С благодарными словами.

«Было спокойно за низким окном…»

Было спокойно за низким окном, Зелено очень. Но почему-то он был на ином Сосредоточен. Лишь мимоходом журналы листал. Двигались блики. Гладил рукой шестигранный кристалл Выбранной книги. Мягкая лампа за правым плечом У изголовья. Но он не думал уже ни о чем, Кроме здоровья. Вот как заклинило нынче его Резко и туго. И не осталось уже ничего, Кроме недуга.

«Зря память этого боится…»

Зря память этого боится… Пусть перекрашен твой фасад, Я узнаю тебя, больница. Я здесь лежал семь лет назад. Жизнь, может быть, не так сурова, И, тоже помня о былом, Придет пора очнуться снова Цветущим кленом иль щеглом. Взглянув на бывшее жилище, Сказать без всяческих досад: Я узнаю тебя, кладбище. Я здесь лежал сто лет назад.

«Просторы без конца…»

Просторы без конца Завещаны от чистой Души — самой отчизной И радуют сердца. В разрывах синевы Суровыми отцами Подарены… А сами Что сделаете вы?

ДВА ПОКОЛЕНИЯ

Юность у вас Оставляла по-разному след. Но не угас Тот, почти одинаковый, свет. Ах, как порой Друг на друга походят лицом Сын пожилой Со своим моложавым отцом.

«Кавалерист-девица…»

«Кавалерист-девица» — Так Пушкин написал О Дуровой… Дымится В снегу ночной вокзал. В глазах луна двоится. Осколков слышен свист. Артиллерист-девица, Пилот или связист. …«Кавалерист-девица» — В былое настежь дверь… Но карьерист-девица Заметнее теперь.

САНАТОРНО-КУРОРТНАЯ КАРТА

Пора ходить с нее с одной — Такая карта. На сердце словно шов сварной, След от инфаркта. Да и снаружи есть следы — И до, и позже. От окружающей среды Рубцы по коже. Прошел врачей, теперь остынь. Вот это сетка! — В любой графе своя латынь, Своя пометка. Вся эта мелкая цифирь Как на двухверстке… И здесь уже иная ширь Иной разверстки.

«Есть у каждого собственный шифр…»

Есть у каждого собственный шифр, Эта область лишь близким знакома: Комбинации чисел и цифр — Телефона, квартиры и дома. Для другого — незначащий звук, Чепуха, пустяковое нечто. (Равнодушье, сходящее с рук, Потому как о мелочи речь-то.) Для чужого закрыт на засов Этот мир, где как смутное эхо — Комбинации глаз, голосов, Слез, повадок, походки и смеха.

«Не страшился спора или драки…»

Не страшился спора или драки,— Ссадины тех дней и синяки Заживали, будто на собаке, Все казалось, это пустяки. Но, глядишь, поля уже в пороше. Вот зима настала. И пред ней Доброта становится дороже, Раны заживляются трудней.

МОЛОДОСТЬ

Недавнего рожденья Мальчишки-остряки. Во взгляде снисхожденье, О старших: старики. Знать, голодом не морят, Знать, выращен в любви. Да вижу, вижу: молод… Ты с наше проживи!