— А мне — по этому самому делу, — спереди отозвался кто-то из архаровцев. — Хоть шестой, хоть сто шестой. Мне бы к Таньке моей вовремя поспеть: увольнительная до девяти ноль-ноль утра.

— Плюс фактор неожиданности, — непонятно что имея в виду, прибавил Колян.

— Решено! — резюмировал Картошкин. — Штурмуем шестой… Далеко еще топать до твоего шестого? — обратился он к Беспалову.

— Да рядом уже, — сказал Гоня. — Я на пятом зацепился — кусок плаща оторвал… Вот он, лоскут! Еще один пролет — и мы на шестом.

— А ну пропустите-ка, — приказал Картошкин и, обойдя остальных архаровцев, возглавил шествие.

Еремеев устремился за ним, Гоня, старик Шмаков и безотказный Колян последовали примеру Еремеева.

Вправо вел узкий, в виде рукава проход с бетонными стенами.

— Здесь! — с уверенностью сказал Беспалов.

Вдоль рукава пробираться пришлось минуты две-три, и наконец они уперлись в толстенную стальную дверь. Лишь здесь Картошкин впервые чиркнул спичкой — вероятно, прежде не желал их тратить по природной своей бережливости.

Дверь, представшая пред ними, вселяла полную безнадежность своей неприступностью. Картошкин, однако, сказал деловито:

— Ну что, если умеючи — граммулечек сто, полагаю, хватит. — Достал из кармана какую-то замазку и стал приклеивать ее по краям двери.

— Пластид? — понятливо спросил Колян.

Картошкин кивнул:

— От прошлой рыбалки осталось.

— А на эту зиму? Без рыбы, что ли, останемся?

— Не дрейфь, не останемся, — заверил его Картошкин. — У меня еще в погребе гексагену мешка полтора, прошлым месяцем в системе выдали, так что не плачь, будет тебе рыбалка на Истре. — С этими словами он вставил в пластид фитилек и, чиркнув второй спичкой, поджег его. — Через четыре минуты шарахнет, — деловито-спокойно пообещал он.

— А лестницу не оборвет? — не особенно спеша с опасного места, поинтересовался Колян.

— Да хрен ее… — довольно бесшабашно отозвался Картошкин. — Все наперед знать — так и жить незачем, верно я говорю? Бог не выдаст — свинья не съест. — И, скомандовав: — Все наверх, быстро! Кто не спрятался — я не виноват! — первым устремился в сторону лестницы.

Остальные кинулись вслед за ним. Через пару минут все оказались на лестничный пролет выше опасного рукава.

— Ох не оборвались бы! — распластавшись на ступеньках, пробормотал один из архаровцев.

— Бог не выдаст… — попытался было повторить привычную фразу Картошкин, — и в эту самую секунду шарахнуло! Да как!..

Громыхнуло, сверкнуло ослепительно. Если всей команде пришлось и лучше, чем истринской рыбешке, то лишь едва-едва. Ослепленный, Еремеев услышал почти оглохшими ушами, как пролеты лестницы, находившиеся под ним, летят куда-то в тартарары. Вверх взметнулся запах гари и гнилостного смрада.

— Ни … себе! — произнес один из архаровцев. — Говорил же, оборвет — и оборвало!

Уцелевший пролет лестницы, на котором сгрудились все, тоже не внушал ни малейшего доверия — при каждом их шевелении он чуть покачивался и где-то вверху натужно скрежетал. Было ясно, что он держится на одном честном слове и может оборваться в любое мгновение. Бог, выходит, вопреки благодушным картошкинским надеждам, все-таки выдал.

— Да, недорассчитал малость, — угрюмо проговорил Валера.

Свинья, однако же, явно не съела, ибо, когда затем Картошкин спросил:

— Все живы? — и устроил перекличку, в результате потерь пока что не обнаружилось.

Картошкин расщедрился еще на одну спичку, посветил. Лестницу срезало у самого рукава, ведущего на шестой этаж.

— Все за мной! — скомандовал он и снова вошел в этот бетонный туннель.

Под зловещий скрип, доносившийся сверху, остальные осторожно перебрались туда вслед за ним. Тут, в туннеле, после взрыва все еще стоял жар, пахло гарью и цементной пылью.

Едва пролет покинул последний архаровец, усталое железо лестницы простонало напоследок особенно тяжко, затем раздался звук рвущегося металла, и мгновение спустя пролет, громыхая по стенам и набирая скорость, полетел вниз. Судя по времени, что он летел, глубина была метров сто, не меньше.

— В рубашке родились… — произнес Колян, когда стихло эхо от падения.

Впрочем, повезло им весьма относительно, Еремеев это понял после того, как Картошкин зажег очередную спичку. Железная дверь, хоть и погнутая слегка, незыблемо стояла на месте, а путь по лестнице был для них теперь отрезан. Может, лучше было обрушится вместе с пролетом, чем ожидать смерти от голода и жажды в этой бетонной могиле. Хотя до того, пожалуй, не дойдет — скорей они сперва задохнутся: воздуха здесь не хватало катастрофически. О том, чтобы повторить попытку взорвать дверь, даже если у Картошкина остался пластид, и думать было нечего — их просто размажет взрывом по стенам.