– Вы исключаете, что его все-таки сперва повесили, а уже потом осквернили тело?

– Потом? Да что вы, мистер Лэндор! – Кажется, Хичкок потихоньку начал выходить из ступора. – Проделать все это на такой высоте? Почти невозможно. Тело обязательно будет раскачиваться.

Он стал тереть глаза, такие же воспаленные, как веки.

– И версия самоубийства полностью отпадает. Почему – думаю, вам и так понятно.

Капитан долго глядел на злополучную березу. У него даже рот слегка приоткрылся. Затем, очнувшись, он повернулся ко мне.

– От этого места до караульного поста Боллинджера ярдов триста, если не больше. Неизвестно, дошел ли он сюда сам и был ли вообще жив в тот момент. Его тело могли и притащить к березе. А потом еще эта буря… – Он тряхнул головой. – Попробуй найди следы. Повсюду слякоть. Все затоптано.

Хичкок наклонился к березе, опираясь рукой о ее ствол.

– Капитан, я понимаю, какой чудовищный удар нанесла вам гибель кадета Боллинджера.

Сам не знаю, зачем я приблизился и слегка потрепал его по плечу. Должно быть, тебе, читатель, знаком этот скупой жест мужского утешения. Однако Хичкок воспринял мое сочувствие совсем по-другому. Он резко отдернул плечо и повернул ко мне свое побелевшее от ярости лицо.

– Нет, мистер Лэндор! Вряд ли вы понимаете. У меня под носом убивают двоих кадетов и совершают изуверское надругательство над их телами. О причинах остается только догадываться. А мы с вами ни на шаг не приблизились к поимке этого зверя! Целый месяц прошел – и никаких результатов!

– Это не совсем так, капитан, – возразил я, по-прежнему стараясь успокоить его. – Сегодня мы все-таки ближе к его поимке, чем месяц назад. Мы постоянно сужаем круг. Возможно, это не слишком заметно, но расследование продвигается. Поимка преступника – лишь вопрос времени.

Он хмуро поглядел на меня, втянув голову в плечи. Почти не разжимая губ, Хичкок ответил:

– Рад, что вы так думаете. Я улыбнулся.

– Прошу вас, капитан, выскажитесь яснее. Взгляд Хичкока ничуть не смягчился.

– Вынужден вам сказать, мистер Лэндор, что у нас с полковником Тайером имеются серьезные замечания касательно хода вашего расследования.

– Неужели?

– Я был бы только счастлив, если бы вы прямо сейчас опровергли мои слова. По-моему, лучшего момента не придумаешь. Почему бы вам не сообщить мне, что вы нашли новые свидетельства сатанистских ритуалов? Припомните, вам ничего такого не встречалось?

– Если бы я нашел подобные свидетельства, вы с полковником Тайером давно бы знали о них.

– А может, вам удалось найти загадочного офицера, повелевшего рядовому Кокрейну уйти из палаты, оставив тело Фрая без присмотра?

– Нет, пока не удалось.

– Вы уже почти неделю занимаетесь расшифровкой дневника Фрая. Может, хотя бы там вы обнаружили какую-нибудь зацепку?

У меня напряглись мышцы вокруг глаз. Не очень хороший симптом, предвещавший конец моего терпения.

– Сейчас постараюсь вспомнить… Я узнал, в какие дни Лерой Фрай предавался рукоблудию и сколько раз. Я также узнал, что ему нравились задастые женщины. Теперь для меня не секрет, что он ненавидел утреннюю побудку, аналитическую геометрию и… вас, капитан. Что будем считать зацепкой?

– Я имел в виду…

– Вы имели в виду, что у меня нет достаточных навыков для проведения этого расследования. Возможно, его вообще не нужно было поручать мне.

– Меня смущает не ваша компетентность, а ваша лояльность, – сказал Хичкок.

Звук был настолько тихим, что поначалу мне было не понять, откуда он исходит. Потом я сообразил: это скрежещут мои зубы.

– Капитан, теперь уже я вынужден просить ваших объяснений.

Хичкок долго глядел на меня. Быть может, подбирал слова.

– Мистер Лэндор, у меня возникло подозрение…

– Какое?

– Мне вдруг начало казаться, что вы кого-то выгораживаете.

В ответ я рассмеялся. Это был единственно возможный ответ, поскольку такой нелепости я от Хичкока не ожидал.

– Кого-то выгораживаю? – переспросил я.

– Да.

Я развел руками.

– Кого?

Мой голос ударился в ветви вяза, и они загремели.

– Ну кого в вашей академии мне вдруг понадобилось выгораживать?

– Думаю, настало время поговорить о кадете По.

У меня противно засосало под ложечкой. Я передернул плечами, изобразив недоумение.

– Капитан, с какой стати нам сейчас говорить о нем?

Хичкок глядел вниз, рассматривая носки сапог.

– Насколько мне известно, По – единственный, кто открыто угрожал Боллинджеру расправой.

От него не ускользнуло удивление, пробежавшее по моему лицу. Хичкок улыбнулся. Его улыбка отнюдь не была злой. Скорее сочувственной, только очень уж искаженным выглядело это сочувствие.

– Думаете, вы были единственным, кому он поведал о своей стычке с Боллинджером? Не далее как позавчера, за обедом, он с жаром, ярчайшими красками расписывал своим сотрапезникам этот поединок. Ни дать ни взять – битва Гектора с Ахиллом [128] . В конце этой поэмы в прозе кадет По во всеуслышание заявил: еще одно такое столкновение, и он убьет Боллинджера. Недопонимание здесь исключено, ибо слова По слышали многие и у всех сложилось ясное впечатление, что он действительно намерен убить Боллинджера.