Он ведь понял, что я пьян? может, это было не так заметно? в конце концов, я выпил не так уж много: пять стаканов, от силы десять, сколько времени? уже не помню, Глория ушла, поняла ли она, что я пьян? может, все-таки нет, может, она не злится, и я плачу и плачу, но слезы эти глубоко в сердце, две тысячи миль по грязной дороге, ничего плохого не случилось, я просто устал, я болен и устал от себя…

Я помню, как Хола прыгала по кровати. У нее была настоящая истерика, она заскакивала на кровать, толкала меня лапами, спрыгивала обратно на пол, носилась по всей спальне, снова налетала на меня, пихала лапами… но я не реагировал, не осталось никого и ничего, мне некуда было идти, и ничто больше не имело смысла, кроме, возможно, кейса, в котором еще оставалась бутылка с…

Как я отключился — вот этого я не помню.

Но когда на следующее утро я пришел в себя, то перед тем, как открыть глаза, произнес первую искреннюю молитву в своей жизни: «Господи, если Глория и Хола все еще здесь, клянусь, я брошу пить».

Я открыл глаза.

Я понятия не имел, кому звонить, что делать и куда идти. Я не знал ни одного вылечившегося алкоголика, и мне не хотелось ни с кем говорить. Поэтому я надел на Холу поводок и отправился выгуливать ее вокруг кладбища.

— Мне жаль, что я такой плохой хозяин, — сказал я, когда мы пересекли Риверсайд-драйв и солнце цвета пережаренной сосиски пробило дыру в небе Хобокена [7] .

«Смотри, новый день, — казалось, глазами ответила она. — Отличный денек — как и все остальные».

— Я… я попробую найти помощь. Мне нужна помощь. Какой же я идиот.

«Нам всем нужна помощь, папочка. Вспомни, сколько вы для меня сделали. А я ведь довольно Умна».

— Мне плохо, Хола. Поверить не могу, что я до такого докатился. Неужели это произошло со мной?

«Что случилось?»

— Я болен. Я наделал глупостей. Глория на меня злится. Мне даже не с кем поговорить. Наверное, отец теперь меня ненавидит. Я становлюсь старым, толстым и…

«Смотри, новый день, — казалось, ответила она. — Отличный денек — как и все остальные».

Обычно я завтракаю ванильным молочным коктейлем в «Макдоналдсе» на 28-й улице. Мне даже не приходится раскрывать рот на кассе — девушки знают, что я закажу. Но в этот раз не помог и коктейль.

Слова не могут описать мою тошноту на работе в то утро — скребущую, выворачивающую наизнанку, словно в кишки вцепился маленький злобный шпиц.

Наконец я позвонил в Службу помощи и сказал оператору, что хочу бросить пить. Фраза далась мне не с такой легкостью, с какой я сейчас набираю этот текст. У оператора оказался голос двенадцатилетней девочки. Она принялась зачитывать по бумажке:

— Сколько вы обычно выпиваете? Алкоголизм мешает вам исполнять свои обязанности по работе? Вы говорили с коллегами о своей зависимости?

Оказалось, чтобы быть искренним, нужно приложить немало усилий. Я запинался через слово, голос был едва слышен, хотя для звонка я выбрал пустой зал для совещаний, лишенный окон. И чем я был вознагражден? Ничем.

— Хорошо, — сказала девушка, когда я открыл ей все тайны своей души. — А теперь мы хотели бы предложить вам краткий опрос касательно нашей службы работы с клиентами. Вы не возражаете?

— Что? Служба работы с клиентами?

— Первый вопрос, — начала она. — Пожалуйста, оцените по шкале от одного до десяти…

— Извините, — сказал я, — какая еще служба? Что мне делать?

— Прошу прощения?

— Что мне делать? Ну, с алкоголизмом?..

Повисла пауза. Я услышал, как ее пальцы бегают по клавиатуре в поисках ответа на неудобный вопрос. Наконец она героически отошла от инструкции.

— Лично я, — ответила она, — посоветовала бы вам обратиться к психотерапевту.

Так я и сделал. Специалист по хроническому алкоголизму, грузный мужчина с бородой, принял меня в своем кабинете, который находился в двух шагах от пункта неотложной помощи Святого Винсента, ныне закрытого (именно там композитору «Богемы» поставили неверный диагноз).

— Итак, — сказал он, — чем могу вам помочь?

Маркетологи, утверждающие, что желание клиента — закон, несколько преувеличивают. Я почувствовал себя так, словно пришел в супермаркет.

Я честно изложил свою историю и спросил, нет ли какой-нибудь пилюли от алкоголизма. Этот вопрос вызвал у него такое веселье, что ответ не понадобился.

— Все люди, испытывающие зависимость, хотят мгновенного исцеления, — отсмеявшись, сказал бородач. — Это и делает их зависимыми, верно? Боюсь, вам предстоит долгий путь. Вам нужно изменить образ мышления.