– А бабушка как то, после всего произошедшего, объяснилась с вами?

– А твоя бабушка, - горько усмехнулась Катерина Ивановна, вытирая с глаз слезы.
– тогда мне сказала, что тема эта закрыта. И, если я не хочу остаться без подруги, то больше поднимать никогда ее не буду. Ну, и я, естественно, сделала правильный выбор. Поэтому мы с тобой и сидим сейчас здесь. И, все-таки, выпьем, детка, за любовь. Так?

– Почему бы и нет?
– ответно скривилась я и подняла свою рюмку. Правда, вкуса замечательной малиновой наливки так и не почувствовала...

– Ой, Катерина Ивановна! А подарок то!
– треснув себя по лбу, подпрыгнула я с каминного приступка.

Мы уже давно покинули кухню "открытий и откровений" и сейчас расположились у вновь разожженного очага. Женщина сидела в кресле, держа в одной руке вафельку, а в другой - кружку с чаем. Я же подсела поближе к огню.

Пакет с озвученным ранее содержимым, благополучно брошенный мной несколько часов назад, тут же нашелся на столе под бабушкиной фотографией. Бабушкина подруга, по-детски улыбаясь, замерла в предвкушении:

– Ну, чем порадуешь старую женщину?

– Пусть эта кокетливая и совсем еще не старая женщина закроет глаза, - сурово приказала я.

Катерина Ивановна покорно согласилась по всем пунктам требований и через секунду ей на плечи легла ажурная шерстяная шаль с длинными кистями.

Эту вещь я, месяц назад, будучи в командировке, в Омске увидела на местном блошином рынке и сразу же, не торгуясь, купила. Шаль была одновременно легкой, нежной на ощупь и теплой, не смотря на крупный цветочный орнамент. А еще она, очень эффектно оттеняла карие глаза женщины:

– В вашей, насквозь дырявой школе, нужно обязательно беречь свое здоровье. Так что, носите и вспоминайте меня.

– Веточка, она такая красивая и, действительно, теплая, - уверила меня Катерина Ивановна, крутясь у зеркала в коридоре.
– Спасибо тебе большое. Только, к чему такая патетика? Ты куда-то надолго из Тюмени уезжаешь?

– Нет, что вы. Просто фраза получилась... романтичная.

– Фраза получилась избитая, - заключила филолог и потянула меня за рукав.
– Пойдем ка назад, к камину, раз тебя все твое детство было от него не оттащить, и рассказывай мне о своих планах на будущее...

– Я...
– застала меня женщина врасплох.
– хочу попробовать, все-таки, поискать своих родственников или близких людей нашей семьи в Рязани. И начну с этой самой Натэи. Ведь не зря же она мне являлась в предсмертном бреду. Да и имя, согласитесь, редкое. Проще будет навести справки.

Катерина Ивановна так громко вздохнула и так сострадательно на меня посмотрела, что я, вдруг, ярко представила себе ее, стоящей над моим живописно окровавленным трупом и готовой произвести "контрольный выстрел" в голову:

– Ну что еще?.. Ладно, добивайте...

– Знаешь, Ветвяна! Если бы ты приезжала ко мне в гости по чаще, то узнавала бы такую важную информацию порционно, - вступилась за свой "убийственный" образ женщина.
– А так, получай, как говорится, оптом. Хотя, мне кажется, ничего из того, что ты сегодня узнала сверхъестественным не является, в отношении твоей "нестандартной" бабушки, конечно...

– Катерина Ивановна, - устало заныла я.
– объявляю вступительную часть законченной. Не томите публику, пожалуйста. Мы с Клеопатрой ждем...

Женщина скептически глянула на зевающую у камина кошку, глубоко вздохнула и начала:

– Боюсь, детка, с поисками ваших с Нилой родственников будет большая трудность.

– Ну, тут вы меня совсем не удивили. Я и сама знаю, что дело это даже не одного года.

– Ветвяна, это дело даже не одной жизни... Ни вы с Нилой, ни ее муж или сын, да и вообще, никто из вашей семьи никогда не жил в Рязани.

– Та-ак. И откуда же вы это узнали? Неужели от самой Неонилы Марковны, в порыве внезапного откровения?
– процедила я, чувствуя, как внутри закипает злость.

– Ага, как же... Дело в том, что я, перед ее уходом на пенсию решила сделать подруге "подарок" - похлопотать о ее ветеранстве труда. И, хотя Нила даже слышать об этом не желала, отправила, втайне от нее, запрос в тот самый Рязанский детский дом, где она, якобы много лет проработала. Через месяц мне пришел ответ. В письме говорилось, что Неонила Марковна Полунич никогда не являлась воспитанницей и, тем более преподавателем данного заведения.

– Может, в Рязани несколько детских домов?
– цепляясь за "соломинку" спросила я, уже понимая, что дело здесь в ином.