Часто после необычного происшествия, услышанного анекдота, увиденного подвига или конфуза на ринге или футбольном поле, даже после неожиданной активной или пассивной реакции зрительного зала на какой-нибудь эпизод спектакля у Анатолия появлялось одному только ему присущее выражение лица, «гамма» которого содержала или чувство удивления, или растерянности, подчас даже испуга, или здоровой зависти. Но превалировало чувство восхищения.

Воспроизвести или показать, даже описать эту «гамму» невозможно!

1963 год. Париж. Прогуливаясь по городу, мы вдруг увидели буквально в четырех-пяти метрах от себя президента де Голля, сидевшего в шикарной автомашине с открытым верхом, остановившейся перед закрытыми воротами старинного особняка. На тротуаре, с противоположной стороны въезда, стояла женщина с детской коляской. Она очень просто, как будто уже не в первый раз, поприветствовала президента. «Бонжур, месье де Голль». Тот приподнял свой головной убор со знакомым длинным козырьком и, оставив свой столь же длинный нос без прикрытия, ответил: «Бонжур, мадам». Анатолий Дмитриевич не выдержал и громко выпалил: «Бонжур!» И к нашему удивлению и удовольствию, знаменитый полководец снова оставил без защиты свой обаятельный мощный нос-пушку и ответил, как старому знакомому: «О! Мерси, месье» – и скрылся за воротами. Надо было видеть восторженную физиономию Анатолия. Я тут же посоветовал ему засесть за роман «Рядом с Шарлем де Голлем»…

Улица Сен-Дени. Ночь. На улице – полчища представительниц древней профессии. К самой эффектной крупной «даме» подходит пьяненький, хроменький, с палочкой мужик-замухрышка. Очевидно, поторговавшись, удаляется с «дамой» в отель. У Толи на лице «гамма»: «ревную!»

Задержавшись на концерте в театре «Олимпия», нанимаем такси. На голове водителя симпатичная кепка в клеточку с круглым помпончиком.

Папанов (тихо). Видал кепочку. Мне бы такую. «Жертва капитализма», а одет лучше нас и кепочка… Ну где такую достать? Буржуй с помпончиком!

Приехали. Расплачиваемся.

Водитель такси (на чистом русском языке). Пожалуйста, сдачи. А кепочку такую можно завтра купить на улице Триволи в доме 18. Всех благ.

Сигнал, уехал.

На лице Папанова «гамма»!

Как-то в Москве, не рассчитав в гостях своих возможностей за столом, еле-еле добрались с Папановым до такси. Едем.

– Ты кто?

– Весник.

– Как зовут?

– Женя.

– Не ври! Он мой друг! (Пауза.)Ты кто?

– Весник…

И так до самого дома…

Назавтра я напоминаю Папанову приведенный текст.

Папанов (на лице «гамма»). Не ври! А еще друг!

Никогда не забуду «гамму» и слезы на лице Папанова после моего рассказа о трагедии моих родителей, арестованных в проклятом 1937 году. Никогда не забуду его сказочно красивую «гамму» после сообщения о том, что у него родилась дочь! Никогда не забуду строгую «гамму», каждый раз, когда праздновали День Победы.

Анатолий Дмитриевич Папанов – это красивая человеческая, истинно художническая «гамма»! Нам всем очень не хватает Папанова, его таланта, его святого отношения к своей профессии, его юмора, его обаяния, его умения не отвлекаться на суету мирскую. Очень и очень не хватает сегодняшнему театру Папановых!

Общение с великими сердцами и талантами и есть суть красоты существования человеческого… Истинно так.

Артист высочайшего класса должен быть одарен Богом «набором» из, скажем, двенадцати совершенно необходимых элементов облика и внутреннего содержания. И если это так, то Ростислав Янович Плятт соответствовал этому условию безоговорочно и в полной мере – выше высшей: рост, эрудиция, образованность, такт, культура, юмор, темперамент, непосредственность, обаяние, общительность… Все из ряда банальностей выходящее… Даже в концовке своей фамилии не мог остановиться на спокойном одном «т» и приписал (конечно, от неуемного жизнелюбия) второе… Звучит, как говорит нынешнее поколение, не слабо – Плятт.

Был он «обделен» такими «способностями», как грубость, хамство, неумение слушать других, безразличие ко всем и ко всему, интриганство, упоение неуемной общественной деятельностью.

С уходом от нас таких, как Плятт, мы теряем высокую родословную, или, точнее, породу артистов! Именно породу!

Плохо просматриваются сейчас новые Качаловы, Садовские, Варламовы, Давыдовы, Тархановы, Хмелевы; нэма Бучмы, куда-то подевались Алейниковы, Переверзевы, Меркурьевы, Яншины, Ильинские, Мордвиновы, Симоновы, Дикие, Гарины, Остужевы… Все больше среди нашего брата деятелей другого сорта: депутатов, предпринимателей, говорунов… Не очень борзых, не очень доберманов и догов, а все больше милых, неплохих, но «бобиков»…