– Эти люди с тобою?

– Да.

– Они тоже плохие иудеи?

– Боюсь, они хорошие.

– Тогда я пойду,- со вздохом произносит она.- От хороших иудеев хорошего не жди.

– Спасибо тебе за воду.

– А тебе за разговор.

– Береги мужа.

По лицу женщины видно, что ей не хочется так неожиданно расставаться. Но Иисус ее не удерживает.

– Прощай, мужчина большая тайна.

– Прощай, веселая самаритянка.

– Живу - не тужу.

Они даже не узнали имен друг друга. Просто поговорили. Женщина ставит сосуд на плечо и идет навстречу мужчинам, гордо подняв голову и вызывающе качая роскошными бедрами. Ученики смотрят на нее с большим удивлением, угадывая в ней ту самую легкодоступную женщину. Иисус остается стоять у колодца.

– Учитель, - спрашивает добродетельный Петр с недоумением, - кто эта женщина?

– Не знаю, - рассеянно отвечает Иисус.

– А что она хотела от тебя?

Иисус качает головой.

– Ничего. Она дала мне воды напиться, и у нее было пять мужей.

В той же задумчивости он возвращается на свое прежнее место под деревом, где на земле остался начертанный им иудейский тетраграмматон “Яхве”.

Иоанн задумчиво смотрит вслед женщине и тоже качает головой. И о чем говорить учителю с этой самаритянкой? Тут он вспоминает об увиденном представлении в городе.

– Учитель, - возбужденно начинает рассказывать юноша, - мы были в Сихеме и увидели большую толпу на площади. Там играла музыка и несколько человек плясали вокруг сухой пальмы, которая горела как огромная свеча. Их лица были раскрашены, глаза подведены, серьги в ушах, хитоны шафранового цвета и красные колпаки на головах. Они били в тамбурины и трясли бубнами. Дальше стоял осёл, покрытый попоной, а на попоне - статуя Сирийской божьей матери в синих одеждах и с золотым венцом на голове. Этого идола они показывали всем самаритянам, говоря, что это древняя мать всех богов, которую в Азии называют Кибела, а в Европе - Рея. А управлял всеми некий Симон маг. Он вывел к народу мужчину и женщину, накрытых синими покрывалами, как одежда идола. Сначала маг сдернул покрывало с женщины. Она была точно такая же, как деревянное изображение, и стал говорить.

Иоанн старается быть точным:

– Прародительница всех богов, Идейская Божья Матерь воплотилась в этой женщине, истинное имя которой Еннойя - Мысль, ибо Благая Богиня есть начало, из которого все произошло. В ее лоне мысль соединилась с хаосом, и от нее произошло все сущее: все боги и Демиург, Творец земли и небес, которого иудеи называют своим Отцом. Он говорит: Нет иного Бога кроме меня, ибо не знает, что сам вышел из лона Благой Богини - Еннойи. Пребывая на седьмом, субботнем небе, Яхве создал человека и допустил дьявола в рай, чтобы совершилось грехопадение первого человека Адама, которого персы называют Каюмарс. Тогда милостивая Матерь божья сошла на землю в человеческом облике, чтобы искупить грехи людей и изгнать дьявола из мира, над которым ему дал власть Яхве. Она воплотилась в Елену Троянскую, которую совратил Парис; она была римской Лукрецией, убившей себя от понесенного бесчестия; она была Далидой, погубившей Самсона; она была вавилонской блудницей, которая отдавалась козлам, и многими другими женщинами, которые принимали на себя позор и унижения ради искупления грехов мира.

Пока Иоанн взахлеб рассказывает про мистерию, остальные молча раскладывают на холщовой скатерти перед Иисусом дары Сихема: хлеб, сыр, яйца, мясо и фрукты. Петр преломляет хлеб на куски, раздает его и трапеза начинается.

Иоанн, прервав на короткое время свое повествование, вскоре возвращается к нему.

– А потом Симон - маг сорвал покрывало с мужчины. На нем была белая туника с красными полосами, как будто это языки пламени. А глаза его были как у слепорожденного. Тогда Симон взял пыль с земли, плюнул в нее и сделал мазь, и этой мазью он помазал глаза мужчины. Он открыл глаза. Они были огромные, черные и как бы видящие то, чего другие не видят. Юноша посмотрел вокруг этими черными очами и воскликнул: О, вечная Мать, я вижу, ты вернула весну в этот мир. Тысячи лет ты даришь людям эту пору, когда зацветает вся земля. Но не достоин я тебя, ибо велики мои грехи перед тобою. И он стал бичевать себя плетью, которую римляне называют флагрум. Он сбросил свою тунику и так хлестал свое тело, что кровь брызгала во все стороны. Несколько капель даже попало мне на сандалии.

Матфей не может удержаться от иронического замечания:

– Он нас всех чуть не запачкал своей кровью, этот новоявленный Атис. Учитель, вы, конечно, знакомы с этой фригийской религией?

Иисус холодно кивает.

Иоанн не дает продолжить мытарю. Ему не терпится рассказать самую поразительную, финальную сцену.

– А мужчины, которые плясали вокруг пальмы и трясли бубнами, стали тоже хлестать себя и издавать вопли. А потом все смолкли, и юноша, весь покрытый кровавыми рубцами, стал восхвалять Богиню на всех языках мира. И люди вокруг дивились, что дано ему говорить языками всех народов.

– Он просто издавал бессмысленные звуки, будто пьяный, - замечает Матфей.

– Нет, не бессмысленные. Он говорил на разных языках. Я слышал арамейские слова, иудейские, греческие, латинские. А другие слышали египетский, персидский, азийские языки.

– Он издавал всякий бред! - твердо повторяет Матфей.

– Нет, я тоже слышал, - примирительно произносит Петр.

Мытарь смотрит на него сочувственно.

– Петр, если я скажу “мяу-мяу”, будет оно словом?

– Конечно.

– Но оно бессмысленное!

– Господь дал языки народам, - заявляет Петр. - У Бога нет слов без смысла. Если есть слово, то есть и язык для него. Вспомни, когда люди захотели построить Вавилонскую башню до небес, Бог смешал их языки, и они перестали понимать друг друга, потому что все заговорили на разных языках. Этот человек говорил много и долго на разных языках. Я слышал.

Матфей возмущен.

– Человек может произносить речи, в которых смысла не больше, чем в ослином реве. Учитель, скажите им.

Но Иисус молчит.