— Вот спасибо, девочка! Не волнуйся, теперь тебе не о чем волноваться. Твоей матери я ничего не скажу, иначе она так опечалится! Она очень гордится тобой, тем, что ты перебралась на этот конец. Это перевешивает участь другой с ее арабом. Никто ничего не узнает, только мы с тобой… Словом, только те, кого это касается. До свидания, до новых встреч. Я буду иногда тебя навещать. Не надо меня провожать, я сам найду дверь.

Она привалилась спиной к шкафу. Дверь захлопнулась. Она сойдет с ума! Где тут сохранить рассудок? Что сделать, как поступить? Она шагнула к столу и вцепилась в него так, что ногти не выдержали и сломались. Желудок терзали спазмы. В следующее мгновение она нависла над раковиной. Рвота была неукротимой.

Придя домой в обеденный перерыв, Дэвид застал ее в плачевном состоянии.

— Что случилось? Ты что-то съела?

Она схватила его за обе руки, выдавила улыбку и ответила:

— Кажется, у меня будет ребенок.

В два часа ночи Сару разбудил ее собственный вопль — ей приснился кошмар. Дэвид обнял ее, попытался успокоить, твердя, что он рядом, что ей ничто не угрожает. Цепляясь за него, она пролепетала:

— Я стояла в грязи. Все стояли в грязи, а меня тащили в самую середину. Грязь набилась мне в рот, я уже захлебывалась… Какой ужас, Дэвид! Мне страшно.

— Тебе нечего бояться, родная. Это всего лишь сон.

Да, это был сон. Она прижалась к нему и сказала:

— Это было хуже, чем всегда. Гораздо хуже.

— Тебе и раньше снились кошмары?

Она кивнула в темноте, прижимаясь лицом к его груди.

— Это у меня с тех пор, как мать однажды дала мне слишком много микстуры от кашля. — Она затряслась от смеха. — Теперь я расплачиваюсь за ту микстуру.

Они смолкли и долго лежали, прижавшись друг к другу. Даже дыхание было у них сейчас одно на двоих. Потом Дэвид прошептал:

— Ничего не бойся — ни снов, ничего. Пока мы вместе, я позабочусь, чтобы тебе ничего и никого не надо было бояться, даже… — Он стал водить пальцем по ее спине, и она догадалась, что он пишет слово «мать». — Ты меня понимаешь, любимая?

Она хорошо его поняла. Его слова имели противоположное значение тому, что он думал на самом деле: пока они вместе, ее не будут покидать страх, ужас, как бы не разрушился ее мирок — ее новый, такой прекрасный мирок.

Думаю, без марша не обойдется, — сказал Джон.

— Куда маршировать? — спросил Дэвид.

— На Лондон, куда же еще!

— Будет то же самое, что марш в Сихэм-Харбор, когда состоялась встреча с Ремси Макдональдом. Чаепитие, лесть, обещания не забывать про Джарроу. С тех пор прошло уже три года…

— На этот раз мы добьемся реальных результатов, иначе…

— Что иначе? — спросил Дэвид. — Бунт?

— Если понадобится. Только никто этого не хочет. Все стремятся соблюдать порядок — по крайней мере с нашей стороны. Элен пойдет с нами.

— Что за женщина! — подала голос Мэй. — С ума сойти! Прямо пасторша в юбке! Меня уже тошнит от разговоров об Элен Уилкинсон.

— Помолчи! — зло бросил ей Джон. — Ты и пальцем не подумаешь пошевелить, чтобы помочь другому, а для тех, кто это делает, у тебя никогда не находится доброго слова.

Мэй смерила мужа холодным взглядом, встала и ответила равнодушным тоном:

— Помочь? Ты уже много лет только этим и занимаешься, прямо Иоанн Креститель [1] какой-то. И что это дало тебе и всем нам?

— То же самое, что и всем остальным в городе, — место в очереди за пособием. Если бы мы не боролись, то ты и тебе подобные торчали бы сейчас в Хартоне, при условии, конечно, что смогли бы туда добраться, валялись бы на мешковине и испускали дух, как полвека назад.

— Ради Бога, прекрати! Я уже столько раз все слышала, что это превратилось в бородатый анекдот.

Мэй прошла мимо стола, за которым молча занималась шитьем Сара, и сказала, направляясь к лестнице:

— Спущу Пола вниз.

Дэвид бросил ей вслед:

— А ведь Джон прав. Если бы не он и не такие, как он… Взять хоть Альфреда Ренни, хоть Драммонда…

— Прошу вас, Дэвид, не заводите старую волынку. Хоть бы рассказали что-нибудь новенькое. Я уже устала слушать про добродетели Драммонда, Райли, Ренни, Томпсона и всех остальных. Да, забыла новую святую деву Марию, то бишь мисс Элен Уилкинсон! Лучше объясните толком, что все они сделали. — Мэй вернулась в комнату. — Столько сотрясения воздуха, а что толку?