Миг неги и радости, а дальше мелькают странные картинки. Вот милое личико искажается страданием, и рот открывается в беззвучном крике ужаса. За спиной проявляется оскаленная морда Гнека. Потоки крови и эманации страха затопляют пространство вокруг картины. Мое лицо становится зыбким, черты текут, словно расплавленный воск. То молодое, то зрелое, две женщины из разных миров сменяют друг друга, отчаянно карабкаясь куда-то.

На смену этой сцене пришла другая, где я стою среди старых и заброшенных могил в одиночестве, освещенная мрачной желтоватой луной. Снова страшно и я вздрагиваю от каждого шороха, а за мной наблюдают немигающие глаза. Что тут делаю и кого ищу, вглядываясь в каждое надгробие? Дальше и вовсе захотелось зажмуриться, чтобы никогда не видеть следующей смены картинки, в которой я затягиваю петлю на шее Проклятого, и с диким упорством тяну верёвку на себя. А он лишь ласково смотрит в глаза, безропотно принимая от меня боль или… смерть?

Не хочу этого видеть никогда! Во всём виновата лживая колдовская картина! Гнев переполняет меня, и заставляет кричать: "Сгинь, исчезни, пропади!". Призрачные ладони пытаются уничтожить пугающий образ. Но лицо Проклятого ещё больше наполняется любовью, а моё решимостью. Я слышу свои слова, они очень важны, как божественное откровение, как последний глоток воздуха, но смысл их не доступен.

Вспышка яркого света ослепляет, поглощает тени. Всё кончено и в душу спускается облегчение. Изображение с холста стирается, становясь провалом в темноту, и я постепенно успокаиваюсь. То, что я увидела никогда не случиться, это наваждение, очередная жестокая шутка учителя. Нужно повторять это снова и снова, тогда всё будет хорошо. Ничего нет, просто глупая картина и не стоит её бояться. Но где-то в глубине души я не верила самой себе.

— Останься, — слышу я надрывный голос Хегельга и перевожу на него взгляд.

Поднявшись с кресла, он больными глазами смотрит в темноту картины. Что или кого ему дано там узреть? О чём он молит так неистово? Ответов я уже не узнаю, потому что меня тянет, зовёт совсем другой голос. Его звуки роднее и дороже всего на свете, ради них я выберусь из любой бездны. Меня звал тот, за жизнь которого я заплачу любую цену, и не буду торговаться.

— Паулина! Паулина, проснись, пожалуйста, — громко и настойчиво требовал Проклятый, тормоша за плечи. — Очнись! Ночь почти на исходе.

Я с трудом вынырнула из глубокого сна и разлепила глаза. Какое облегчение осознавать, что это лишь сон, а там чего только не привидится! Липкое наваждение окончательно утратило власть надо мной. Сонливость, как рукой сняло, потому что в нос ударил сочный, умопомрачительный и аппетитный запах жареного мяса. Я подскочила на месте и чуть не столкнулась лбами с Проклятым. Мужчина выглядел посвежевшим. Он был чист и полностью одет, в отличие от меня — полуголой замарашки.

— Я боялся, что не смогу разбудить тебя до рассвета. Доброе утро, — ласково поприветствовал Проклятый и усадил повыше на кровати среди многочисленных подушек.

На кровати? Быстро оглядев обстановку, я узнала ту самую спальню с пыльным зеркалом и большой кроватью. Генерал перенёс меня и устроил с подобающим комфортом. Очень мило с его стороны.

— Доброе утро, — вежливо ответила я и сладко потянулась.

— Что бы ты хотела сделать в первую очередь: покушать или искупаться?

Нос шумно втягивал воздух и пытался распознать источник мясного аромата. Я выглянула из-за широкой мужской фигуры и обшарила глазами комнату внимательней. В камине весело горел огонь, а на железном вертеле румянилась тушка крупной птицы. Ни о чём другом уже думать не хотелось. Глаза соглашались видеть только эту аппетитную и заманчивую картину. Я сглотнула слюну и потянулась к еде, как растение к солнцу.

— Понятно, вопрос снимается. Не вставай, я принесу мясо сюда.

Мужчина быстро поднялся и отправился к огню снимать жареную птичку. Он выложил её на поднос и поставил мне на колени, а сам присел рядом, придерживая другой рукой бутылку вина и бокал. Быстренько откупорив бутылку, Проклятый наполнил солнечным нектаром высокий фужер и протянул мне.

— Извини, успел подстрелить только одного фазана. Тут в заброшенных садах их развелась целая тьма. Ночью охотиться сложно, пришлось изловчиться. Зато я поставил несколько силков на будущее, — проговорил мужчина.

Я накинулась на нежное мясо, вгрызалась в него зубами, словно дикий зверь. Связно думать или говорить оказалось невозможно. С первым куском, попавшим в рот, я полностью уплыла из реальности. Ничего вкуснее есть не доводилось! Румяная корочка, сводящий с ума аромат — птичка приготовлена выше всех похвал и просто таяла во рту. Лишь через десять минут мясной экстаз потихоньку отпустил.

Проглотив очередной кусок, я замерла и робко подняла глаза на мужчину. На его лице ожидалось увидеть что угодно, но только не умиление! Он спокойно помогал отламывать нежное белое мясо, подсовывал самые лучшие кусочки, при этом одобряюще улыбался. Эту вкуснотищу я запивала красным густым вином, и голова потихоньку хмелела.

— Не спеши, а то плохо станет, — предупредили меня.

— Не станет, — заверила я и отломала от птицы вторую ножку и крыло. — Поешь со мной?

— Кушай, Паулина. Проклятому принимать пищу не обязательно и это наверно единственный плюс в моём существовании, — грустно произнёс мужчина и от этого заявления даже есть расхотелось.

— Я тут подумал, что ты захочешь искупаться.

— У тебя есть вода?

Мужчина довольно хмыкнул, а потом легко подхватил на руки и понёс к огню. Из-за разгулявшегося аппетита я не заметила маленькую лохань, наполненную чистой водой. К ней-то мы и направились.