— Тяжелый день? — спросил порученец у Филина.

— Ты про что?

— Про все. Но в частности, про Кострова.

— Да: жалко парня.

— У вас должен быть аврал. Сегодня батя наорал на вашего…

Батей звали командующего. И все подробности его разговора с начальником разведотдела уже знало почти все управление.

— Да, конечно, — равнодушно ответил Филин. — Трудимся, исправляем положение.

На самом деле никакого аврала не было. Он позвонил в Хорог, там сказали, что ночью пошлют другого лазутчика. Тот снимет закладку тайника. Вот, собственно, и все.

— У меня есть плохие новости лично для тебя, — произнес порученец.

— Говори. Хуже, чем есть, уже быть не может.

— Может, Костя. Сегодня Бате звонил президент Таджикистана. Жаловался, что «психи» подняли бунт в Пянджском и Шуроабадском районах.

— Каким образом?

— Вы какие-то листовки разбросали, что у них там призыв срывается.

— Ах вот что. — Филин рассмеялся и рассказал порученцу, как все было.

Дело в том, что в Таджикистане имелись целые районы, не подконтрольные правительству. А в Тавильдаре (райцентр такой) вообще шли постоянные бои.

Пянджский и Шуроабадский же районы были для правительства своеобразной отдушиной. Вертикаль власти здесь работала как надо. Вот только исламисты тайком вербовали молодежь в свои отряды. Поэтому отряду психологической борьбы приказали провести операцию: разбросать листовки против вербовщиков.

Текст сочинили такой: «Не верьте тому, кто зовет воевать в Тавильдару. Вам обещают золотые горы. Но вас обманут, используют и бросят. Обогатятся только ваши командиры, призывающие сейчас сложить головы за прекрасное будущее. Никаких почестей вы не заработаете. Только принесете горе в ваши семьи, вернувшись домой инвалидами, или погибнете…» Перевели на таджикский язык, отпечатали листовки и разбросали их по кишлакам. Естественно, когда писали, имели в виду исламских боевиков.

— Но матери теперь прячут детей и от военкомов, — произнес порученец, выслушав рассказ.

— Зато ни одна собака не скажет, что наши листовки не дают эффекта.

— Ты только прикройся, а то тебя опять за задницу возьмут.

— Не волнуйся, у меня щит: текст утвержден начальником штаба.

На лестнице послышался стук каблучков. Какая-то женщина поднималась вверх.

— Ба! Кого я вижу! — воскликнул порученец.

— Здравствуй, моя радость, — ответил приятный голосок. — У тебя свободен компьютер?

— Никаких проблем, солнышко, сейчас все организуем, — живо откликнулся кэп.

Филин обернулся. Позади стояла миловидная женщина. Острый нос с горбинкой. Восточный разрез глаз…

Ему никогда не нравились женщины в красном. На этой был легкий пиджак того самого цвета и черная мини-юбка. Он не одобрял короткие прически — у нее были пышные вьющиеся волосы, которые не касались плеч. В конце концов, ему нравились высокие и стройные, а эта женщина была ка голову ниже его. Но… О, черт! Она выглядела ослепительно!

— Андрюха! — закричал кэп-порученец. — Выгляни сюда.

Из пресс-службы показалось лицо Ветрова.

— Помоги девушке, — попросил порученец. — Мой компьютер занят.

— Прошу, — произнес Андрей, обращаясь к ней. Его губы расползлись в улыбке.

— В присутствии красивых женщин я теряю дар речи. — Ветров посторонился, пропуская даму вперед. — Поэтому не удивляйтесь, если я буду краснеть, бледнеть и заикаться.

Женщина обласкала журналиста взглядом и зашла в пенал пресс-службы. За ней потянулся прозрачный шлейф духов «Вечер Венеции» (последняя коллекция известной французской фирмы).

Филин невольно задержал дыхание, не желая расставаться с ароматом этой женщины. В нем витала свежесть шелковых волос, нежной кожи… И даже пот был легким и волнующим, как капельки эфира…

Обычно люди — женщины не исключения — пахли плохо, прогоркло, отталкивающе. Потому Филин не любил людей. Но ее аромат выбил его из колеи…

— Хороша, да? — произнес кэп.

— Кто такая?

— Племянница генерала Мазурова.

— Не может быть…

— Точно говорю.

— Как зовут?

— Лена. Можно Леночка. Еще лучше — солнышко. Абсолютно все будет правдой.

«Чтобы я не знал племянницу шефа? — удивленно подумал Филин. — Не может быть».

— Она служит? — спросил он.

— Да, прапорщик в воспитательном отделе.

— Может, любовница?

Порученец тяжело вздохнул.

— Я тебе говорю — племянница, — твердо произнес он, — верь мне.

— Когда она появилась? Почему я не знаю?

— Зимой. Ты был в отпуске.

Точно! Филин приехал месяц назад. В горячей точке большие отпуска. У Константина, например, накопилось целых восемьдесят шесть дней. И вот как он отстал от жизни за это время!