Филин попрощался с кэпом и, уходя, заглянул в пресс-службу. Леночка сидела за компьютером и что-то писала. Ветров стоял рядом и пожирал глазами ее коленки. Взгляд у него был такой, будто он собирался наброситься на нее и изнасиловать.

«Она не для меня», — решил Константин и уверенно направился к лестнице.

Ветров заметил, как среагировал на Леночку разведчик. Хотя, на взгляд журналиста, ничего ослепительного в ней не было. Наоборот — широка в талии, ноги полноваты, как медвежьи лапки. Грудь, правда, ничего, это да. Это ей повезло.

Когда она села за компьютер и Ветров склонился рядом, объясняя, на какие клавиши можно нажимать, чтобы ничего не испортить, его глаза невольно скосили в разрез на груди. Там внутри, за лацканом форменного пиджака, проглядывался краешек белоснежного кружева. Он приоткрывал пологий подъем нежной мякоти грудей…

Казалось, взгляд мужчины стал натянутой медной проволочкой, один кончик прикреплен к кружеву, другой к его глазам. Так что даже поворачивать голову было больно и бесполезно: глаза-то все равно останутся на месте.

Когда Леночка набрала свой текст и ушла, Ветров еще долго сидел на месте. Мечтательно смотрел в окно…

Вечер вошел в город без стука, словно давний приятель. Солнце покатилось с неба вниз, как с горки.

Темнота заполняла каждый уголок. Забивалась в щели. Сгущалась во дворах. Щупальца тьмы проникали в квартиры сквозь мутные стекла окон.

Наступало очень опасное время.

Городская мелкота — лавочники, ремесленники, подмастерья — спешили по домам. Они запирались за семью замками. Одни сдавались ночи безропотно. Другие никак не желали сбрасывать цепи дня. Их спальни становились последним рубежом обороны в бою с тенью. Торшеры, светильники, люстры расчищали пятачки для света. Тропинки, по которым мог подобраться Морфей, были заминированы книгами, телевизорами, магнитолами.

Защитники дня держались из последних сил. Но силы были неравны. Люди падали, сраженные наповал. Из раскрытых рук выпадали книги. Под ухо орали потерявшие хозяев магнитофоны. Но кончалась пленка, и они щелкали и затихали…

Жители большого прифронтового города один за другим становились пленниками Морфея. Лишь разбойники одиноко брели по проулкам, да стражники испуганно жались друг к другу, ощетинившись автоматами. По улицам проносились с грохотом бронетранспортеры. То тут, то там раздавались автоматные очереди. Убийцы и патрули — вот кто хозяйничал в Душанбе в этот час.

Пограничников же на работу и домой возили служебные автобусы под охраной автоматчиков.

— Андрюха, не спи, замерзнешь, — сказал порученец, зайдя в пресс-службу, — ты домой собираешься?

— А что, уже время? — как-то растерянно спросил Ветров.

— Смотря для чего, — философски заметил кэп. — Но автобус через пять минут уедет.

— Спасибо. — Андрей сорвался с места и быстрым шагом пошел на выход.

Пазик был забит до отказа. Но это была веселая толкотня, не как в час пик на общественном транспорте. Как будто старые друзья собрались в уик-энд на прогулку.

Внезапно Ветров почувствовал, что живот его скрутило, будто он объелся несвежих фруктов. «Опять!» — с ужасом подумал он, вспомнив про утренние позывы.

За окнами автобуса проплывал темнеющий Душанбе. Приближалось заветное кольцо, возле которого был дом Фариды.

Да, Андрей все еще собирался к ней зайти. Вопреки всему. Пусть в жизни сгустились тучи и он чувствовал себя импотентом. Пусть крутило живот. Но он решил: «Не отступать и не сдаваться»!

Автобус начал огибать круг. Чуть позади ехал желтый пазик с эмблемой двести первой дивизии. Машины повернули на узкую улочку с импровизированным рынком. На дорожке, ведущей во двор, торговцы выставили в ряд тележки, предлагая лепешки, фрукты, зелень.

Ветров увидел в глубине двора дом Фариды. Заветное окошко на третьем этаже светилось. Тюлевая занавеска трепетала, словно кто-то осторожно выглядывал из-за нее.

— Останови здесь, — крикнул Андрей водителю и начал протискиваться к выходу.

Вдруг ему стало не по себе: то ли плохое предчувствие, то ли просто передумал идти… Ветров замешкался.

— Ну ты выходишь? — спросил подполковник, сидевший у входа. — Не задерживай.

У Андрея было несколько секунд, чтобы принять решение. Автобус стоял. Дверь была открыта. Все пассажиры повернулись и смотрели на журналиста.

«Нет, что-то здесь не так, — пронеслось в его голове. — Я чувствую, что, наверное, ничего не добьюсь. Меня ждет большой позор. Просижу всю ночь на унитазе…»

— Поехали, я передумал! — крикнул Андрей.

— Да ты сам не знаешь, чего хочешь, — засмеялись знакомые офицеры на последнем сиденье.

В заднем стекле Ветров увидел, как возле рыночка остановился автобус военных. Из него вышли двое мужчин в камуфляже.

Андрей ехал, проклиная себя за малодушие. Тряпка! И только утром узнал, что дурное предчувствие спасло ему жизнь: те двое мужчин, что вышли следом, были убиты. Во дворе их обогнали двое чумазых парнишек, лет шестнадцати на вид. Развернулись, посмотрели в глаза, подняли пистолеты. Военные замерли. Как в замедленной съемке — из рук полетели бумажные пакеты с покупками с рынка. Пули вырвались из стволов. Врезались офицерам в лоб: выбили мозги из затылка, а потом ударили в грудь. Отбросили жертвы на несколько шагов назад.