недоверием относились к нему на новом месте службы. Сколько пришлось пройти

проверок, чтобы его снова допустили до службы по своему ВУСу. Но ведь добился,

признали и дали дослужить. Да, пожалуй, это было потруднее, чем удержаться на

должности генерального.

"Стоп. Кто сказал, что его ВУС будет не востребован? Наоборот, самый

востребованный с учетом сложившейся ситуации. Если подумать, то с таких, как он, в

СССР должны пылинки сдувать. Теперь надо придумать, как связаться с советскими

органами, как договорится, какие гарантии личной безопасности и каким путем

получить". Думы текли неторопливо, укладываясь в уже привычные образцы бизнес-

плана. Вообще-то получалось весьма неплохо, на его взгляд, вот только с гарантиями

никак не придумывалось. С другой стороны, а что он теряет? Десятка два-три лет жизни

за тридевять земель от Родины, с постоянным подсчетом оставшихся денег и лет? Жена и

дети уже давно жили своей, не пересекающейся с ним жизнью и даже вспоминали о нем,

как Юрий подозревал, только в день получения очередного денежного перевода.

И вдруг он припомнил свою курсантскую молодость, любовь, жену, юную и совсем не

похожую на сегодняшнюю, первую квартиру, товарищей... были ведь у него товарищи, с

которыми можно было спокойно идти в разведку, была специальность и была Страна,

ради которой он служил. Страна, раскинувшаяся на одной шестой части суши,

сверхдержава, в которой большинство народа, да и он тоже, было уверено, что "человек

проходит, как хозяин". Припомнились строки недавно попавшегося на глаза

стихотворения:

– А помнится, была Держава -

Шугались ляхи и тевтоны.

И всякая пся крев дрожала,

Завидя наши эскадроны...

"Была же жизнь, черт возьми. Или это потому, что молодой был? А может все же

потому, что сначала думали о Родине, а потом уже о себе? И в результате жили нормально

и сами, и вся страна? Может быть, только так и надо жить? Может действительно стоит

наплевать на все, взять билет и вернуться в свою страну? Вернуться и помочь ей снова

стать той, о которой я помню? Страной, которой мы гордились, и которая действительно

была надеждой для многих в мире?"

А на заднем плане все же мелькнула мысль, о том, что сего ВУСом и зарплата там

будет не хуже его нынешней. Пожалуй это и стало последней каплей.

Подняв трубку телефона, он набрал номер и, дождавшись ответа, произнес:

– Хэлло. Ай вонт ту бай зэ тикет ту...

Москва. Кремль. Кабинет т. Сталина.

И. В. Сталин, секретарь ЦК ВКП (б), Председатель СНК СССР

– Как ваше самочувствие, товарищ Вышинский? Хорошо, что все в порядке. Вы уже

отдыхаете? Нет? Варианты вариантами, но вы должны быть на месте в хорошей форме.

Говорите, эти лекарства творят чудеса?
– говоривший улыбнулся в усы и чуть отодвинул

от уха непривычно тяжелое устройство.
– Это просто отлично, но все равно

перенапрягаться не стоит. Мы надеемся на вас и успешное завершение вашей миссии, - он

вслушался в ответ, потом еще раз улыбнулся и ответил, намеренно усилив акцент.
– А вии

говоритэ всэ наоборот и будит у вас сэмдэсят процэнтов за успэх, а нэ тридцать.
–

Собеседник секунду помолчал, потом засмеялся в трубку. Он отметил, что слышимость

даже лучше чем по ВЧ , словно разговор идет не на расстоянии нескольких тысяч

километров, а с соседней комнатой.
– Хорошо, товарищ Вышинский, мы ждем ваших

донесений, - осторожно прицелившись пальцем, он нажал на миниатюрную клавишу с

нарисованной на ней телефонной трубкой красного цвета, перечеркнутой двумя линиями.

Попав, облегченно вздохнул и негромко выругался. Положил на стол "трубку", он

посмотрел сначала на часы, висящие на стене, затем на экран ноутбука на столе. Нажал

кнопку селектора и спросил:

– Товарищ Поскребышев, что от Водопьянова?