предприятий и заводов небольших станкостроительных фирм. Деньги и семейный

характер открывали любые двери. К марту две тысячи десятого года Фима (какой, к черту,

Фима! Ефим Осипович Фридлендер, крупный бизнесмен и уважаемый человек. Владелец

небольшой, но очень солидной фирмы в Люксембурге, а ни на каком-нибудь Кипре,

гражданин РФ и Израиля, солидный акционер одного из израильских банков) получил на

руки проект завода. Выкупил производственные корпуса в Подольске. В Германии заказал

и оплатил лично отобранное оборудование. Большую часть времени проводил в воздухе

между Москвой и Берлином, успевая контролировать как реконструкцию корпусов, так и

изготовление станков.

И вот час настал. Во главе вереницы фур Фима подъезжал к границе Белоруссии.

Фуры везли завод. Весь! Вместе с необходимым персоналом для монтажа оборудования, в

двух комфортабельных автобусах. Проще и дешевле было отправить его по частям, но

Фима хотел устроить себе праздник. Границу бывшего Советского Союза он должен был

пересечь ровно в полчетвертого утра двадцать второго июня, в день и час Фиминого

сорокалетия. Юбиляр лично вел головной джип охраны. Еще один такой же джип ехал

следом за ним, а два замыкали колонну. Польский полицейский, решивший проверить

Фимины документы в пяти километрах от цели, сам того не желая, сделал большой

подарок перенесенному СССР - к границе Фима подъехал уже после События...

Литва. Полевой лагерь 1-го батальона 62-го стрелкового полка.

Сергей Громов, лейтенант.

Нудно тянется время для дежурного по батальону. Днем этого незаметно, мелкие

вроде бы дела отвлекают постоянно, а вот ночью каждая секунда тянется как часы.

Доступных развлечений всего два - это борьба с комарами, да еще со сном. Причем борьба

со сном тяжелее, чем с комарами. К тому же по совету хозяйственного старшины

Тюкалова вечером палатку обкурили, оставив в ней на полчаса тлеть какую-то

подобранную самим старшиной травяную смесь. Поэтому теперь комары появлялись

внутри, только сильно заблудившись или с большого бодуна.

Сергей встал, потянулся и завистливо покосился на спящего старшину. Спит, как ни в

чем не бывало, ни огонь трехлинейной лампы, ни передвижения самого лейтенанта и

сидящего неподалеку разводящего ему нисколько не мешают. И спать ему еще примерно

час, прикинул, зевая лейтенант. Самому же спать хотелось неимоверно. Наступило то

самое предрассветное время, когда даже самые стойкие часовые клюют носом, а сидящие

дремлют с открытыми глазами, не замечая ничего вокруг. Время, которое его друзья

детства из далекого теперь Нижнеудинска называли "часом между волком и собакой".

Посмотрев на клюющего носом разводящего, лейтенант вышел из палатки на свежий

воздух и огляделся. Да, небо уже начинало светлеть. Стоящий на посту боец Черемисов,

заметив начальство, встрепенулся, придавая себе бравый вид. Лейтенант открыл рот,

чтобы позвать разводящего и в это мгновение грохнуло. Нет, не просто грохнуло,

ЗАГРОХОТАЛО.

Вокруг словно выросли огромные кусты. Над головой ошеломленного лейтенанта что-

то просвистело. Черемисов вдруг взмахнул руками и, бесшумно открывая рот в

беззвучном, неслышном на фоне всеобщего грохота крике, упал. Из образовавшейся на

месте носа дыры вдруг необычно медленно, словно в кино, когда пленку неожиданно

заедает, плеснул черный фонтанчик, заливая лицо. Лейтенант стоял, оцепенев и пытаясь

осознать случившееся, когда выскочивший из палатки Тюкалов сбил его с ног. Земля, на

которую они упали, тяжело тряслась. Грохот затих и Громов вдруг услышал

пронзительный человеческий вой. В нем было столько боли, что Сергей невольно

содрогнулся.

– Лейтенант, очнись! Война это!
– прорезался в ушах крик старшины.

– Караул, в ружье! Разводящего сюда!
– среагировал Сергей, но увидев лицо старшины,

вдруг ясно осознал, что ни разводящего, ни лежащего неподалеку Черемисова уже не