Аль-Хазред был отличным флюгером, бесстрашным и доверчивым. Поднимая флюг, он плавно выворачивал ладони ребром к полу и крылья машины повторяли его движения, как если бы были его живым продолжением. Уже в воздухе флюгер задавал положение крыльев, от которого зависели скорость полета и возможные маневры; если флюгер сближал ладони, скорость мгновенно возрастала, разводил — и флюг замедлял движение. От того, насколько были синхронизированы кристаллы самого флюга, карпалим перчаток и интуиция флюгера, насколько гармоничным было их сочетание, зависели все качества полета.

Профессор Эредиа позволила Више оставаться в музее почти до утра. Она не стала напоминать ей, что завтра чуть свет на работу, что нельзя за один раз все углядеть и все потрогать. Похоже, эльфка сама любила ночной музей и не спешила его покинуть. И только когда Виша, присевшая в зале трофеев рядом с симбиотом, залитым в прозрачный стеклопластик, клюнула носом так, что чуть не свалилась на пол, профессор решила, что на сегодня хватит.

Она сама довезла девушку до дома. Засыпая на ходу, Виша добрела до своей квартиры. В длинном коридоре было тихо, все обитатели спали крепким предутренним сном. А у вишиных дверей, сидя на полу, прислонившись спиной к стене, так же крепко спал кто-то в ядовито-оранжевом комбинезоне брохуса.

— Тойво? — даже сквозь сон Виша почувствовала весьма чувствительный и заслуженный укол совести. Она совсем забыла о назначенном свидании; чудеса эльфийского музея затмили все.

— Виша? — брохус мгновенно проснулся, протер глаза каким-то детским жестом и улыбнулся. Похоже, он совсем не сердился. И Више стало еще стыднее.

— Прости меня, — девушка протянула брохусу руку, помогая встать с пола. Продолжая несвязно извиняться, она открыла дверь, пропустила гостя вперед. — Я даже не знаю, что и как сказать…

— Будет тебе, Виша. — Тойво с интересом оглядывался. — Главное, мы все-таки увиделись. Ты уж извини, но я ужасно спать хочу. Я ведь не так давно пришел, в «Шестеренке» оказалось вполне весело… — и он душераздирающе зевнул.

— Ох, и я тоже. Я всю ночь провела в музее, такого нагляделась… нет, на работу я завтра не пойду. Усну под кустом, и какой от меня толк? — и Виша зевнула не менее выразительно.

— Тогда укажи мне место, куда можно упасть, и до завтрашнего утра я тебя не побеспокою.

Виша с минуту смотрела на брохуса, потом покачала головой и улыбнулась.

— Ну уж нет, сегодня моя очередь затащить тебя в свою кровать. Она прямо за тобой. Туда и падай. Места нам хватит, а вот за одеяло не ручаюсь.

Она подошла к постели, из последних сил стащила с себя сапоги, брюки и китель, через голову стянула рубашку и упала на подушки. Тойво, не сказать, чтобы очень уж озадаченный, подошел к противоположному краю кровати, скинул свой форменный комбинезон и обувь, и опустился рядом с Вишей. Когда оба улеглись и одеяло было по справедливости — две трети девушке, жалкий огрызок брохусу — поделено, Тойво успел только взять Вишу за руку… уже через минуту оба спали.

Виша проснулась ранним утром, разбуженная назойливым писком бестактного будильника. Машинально повозив ладонью по полу, она нашарила пискливца и одним точным хлопком заставила замолчать. Потом все-таки встала, добрела до кухни, напилась воды и одним глазом заглянула в коммуникатор. Ее ждали два сообщения: от Сорью и от профессора. Сорью уложился в одно предложение — «Объявляю тебе благодарность за три месяца безупречной службы и поощряю одним выходным днем и премиальными в размере ста экв». Профессор обошлась тремя словами: «Сегодня уроки отменяются». Виша посмотрела на кровать совсем другими глазами, в один момент оказалась под одеялом, прижалась к безмятежно спящему брохусу, наслаждаясь теплом спящего тела, и преспокойно уснула.

Проснулась она просто от того, что выспалась; такого с ней не случалось уже давно. Потягиваясь, Виша перевернулась на другой бок и увидела, что Тойво все еще спит, повернувшись к ней спиной. Она тихо подвинулась ближе, прижалась к нему и провела рукой по прохладному плечу. Више стало немного стыдно, что брохус всю ночь проспал не укрытый, и, возможно, замерз; она накинула на него одеяло и прижалась к его спине еще крепче.

— Так вот как просыпается твоя совесть… — Тойво тихо засмеялся, повернулся к Више, — Она является в облике теплого одеяла…

Виша засмеялась в ответ, уткнулась носом в шею брохуса и несильно дернула его за ухо; Тойво же, воспользовавшись ее доверчивостью, резко дернул край одеяла и поспешил подмять его под себя. Такого вероломства Виша простить не могла и поэтому не без удовольствия стукнула брохуса по голове подушкой. Через минуту кровать была похожа на фабрику постельных принадлежностей после взрыва, в ней кипела замечательная драка, закончившаяся еще более замечательным примирением. И снова Више было хорошо как никогда; ее наполняла уверенность в том, что эта толика счастья — для нее.