— Зато репутация дома Эредиа от таких демонстраций только укреплялась. И я получила доступ туда, куда тот же дом Клеис и близко не подойдет. Поэтому вы все сейчас стоите здесь — стоите и пялитесь на меня как на утопленника, вместо того, чтобы убираться подальше из Лис-Арден! Я и мои друзья рискуем жизнями не для того, чтобы я могла читать вам тут лекции… Ну что, Тойво Маарви, теперь цена вашей неудачи тебе очевидна? А ты, альх-Хазред, согласен помочь потерявшим надежду эльфам задаром? Тебя я не спрашиваю, — взгляд эльфки, обращенный на девушку, неожиданно потеплел, — ты давно ждешь этого приключения. С того самого дня, как Джесхет Ломар сбежал умирать в одиночку, оставив мне испачканные кровью простыни и вторично брошенную им девочку, захлебывающуюся слезами, ошалевшую от жалости к себе. Вы все — беретесь за это дело или мне все придется делать самой? — в жемчужно-серых глазах Вильмы Эредиа вскипал холодный гнев; казалось, она видит их насквозь — и это зрелище ее не вдохновляет.

— Не беспокойтесь, госпожа. Никто из ваших флюгеров не сможет меня догнать, уж поверьте. Я полечу в Ирем. Ваша правда, иначе я превращусь в захудалого каботажника. — Альх-Хазред улыбнулся так, словно солнце просияло из-за туч, и низко поклонился эльфке.

— И я полечу. — Тойво протянул руку, взял узкую ладонь Вильмы и церемонно, не хуже эльфа, поцеловал ее. — Берегите себя.

— Ну, договорились, наконец. — Профессор Эредиа вновь вернулась к своему холодному, язвительному тону. — Однако я не верю своим глазам — вы все еще здесь?! Марш по машинам! Чтобы через пять минут вашего духу тут не было!

Альх-Хазред, дожидаясь, пока раскроется над ними крыша ангара, надел управляющие перчатки — тыльная их сторона, покрытая тончайшим слоем карпалима, была стандартного для всех флюгеров черного цвета, а вот внешняя была богато расшита золотыми нитями, выводящими затейливый шаммахитский узор; размял пальцы и кисти, готовясь принять управление. Когда едва слышный металлический лязг оповестил его о том, что путь свободен, он вытянул из-за ворота камертон и легонько стукнул им о массивный золотой браслет, наследство легендарного предка-пирата. По кабине поплыл приятный, вибрирующий звон, и ему почти сразу отозвался кристалл, питающий силовую установку флюга, а за ним запели, задрожали упругие крылья, готовые нести машину вдаль и ввысь. Шаммахит, отрешившись от всего на свете, откинулся в кресле флюгера, прикрыл глаза и запел. Эта песня была похожа на посвист ветра над прокаленной степью, на гудение тяжелого полуденного воздуха; не было в ней особой выразительности и мелодия ее была небогата, но само время вязло в ней как пчела в меду и погружалось в дрему, и то, что внутри флюга казалось спокойным и неторопливым, за его пределами было молниеносным. Так, Више виделось, как альх-Хазред неспешно проделывает руками все такие же мягкие, плавные движения и крылья флюга, слегка изгибаясь и вибрируя, становятся их продолжением. Добившись за считанные минуты почти полной синхронности движений своих рук и крыльев машины, флюгер несильно сжал пальцами подлокотники кресла, и его флюг замер, ожидая приказа, дрожа от нетерпения. Шаммахит улыбнулся, открыл глаза и легким движением кистей поднял флюг в воздух. Следом за ним поднялись и эльфы. В черном мокром небе зависли два флюга — потрепанный и блестящий, похожие на видавшую виды дворнягу и холеного породистого пса, собравшихся вместе на поиски приключений. И поскольку долго выбирать дорогу не пришлось — все карты были загружены в инфокапсулы флюгов, и цель была определена — то, нарушая все правила, пилоты погасили бортовые огни, и их корабли растворились в ночи, и лишь короткий порыв ветра помнил о том, что еще секунду назад они были еще здесь.

Вильма Эредиа, переводя дыхание, все еще не веря в то, что ей удалось опередить своих сородичей, начертала вслед исчезнувшим в небе флюгам древний жест благословения — когда-то именно им эльфийские короли напутствовали тех, кто отправлялся в дальний путь и не надеялся на возвращение.

Тойво, впервые очутившийся во флюге шаммахита, вертел головой, пытаясь разглядеть в полумраке подробности довольно просторной для флюга кабины. Кресло пилота располагалось впереди, за ним — два пассажирских места; собственно, этим сходство машины альх-Хазреда с обычными флюгами и заканчивалось. Альх-Хазред, любивший свою машину как дом родной, обустроил капсулу по своему вкусу и нраву.

Капсула флюга была традиционно овальной, слегка вытянутой с одного конца формы; верхняя часть изготавливалась из стеклопластика, меняющего степень прозрачности от почти полной до непроницаемой — в зависимости от интенсивности солнечного света и от желания пилота. Кресло флюгера располагалось в вытянутой части капсулы, оно было самым большим и удобным; по левую сторону от него в металлических когтях покоился шар силовой установки — стальная сфера надежно защищала поющий кристалл, дающий жизнь машине, а по правую сторону была смонтирована инфокапсула, из которой вечно торчали какие-то провода, часть защитных панелей отсутствовала, однако все это не мешало ей работать — причем быстро и безотказно. Сразу за пилотским креслом пол кабины плавно повышался, и со стороны инфокапсулы уступами, одно над другим располагались пассажирские кресла, а с другой — Тойво сначала глазам своим не поверил, настолько это было нетипично — было обустроено ложе. Именно ложе, поскольку назвать это место просто кроватью язык не поворачивался. Оно занимало почти всю левую сторону капсулы до стенки грузового отсека, и было обустроено и разукрашено не хуже, чем опочивальня во дворце властителя Шаммаха в былые дни. Подниматься к нему надо было по трем низким ступеням, устланным черным медвежьим мехом, черное же атласное покрывало по низу украшала шелковая вышивка, превращавшая мягкую ткань в раскрытый павлиний хвост, бесчисленные подушки — разноцветные парчовые, бархатные, меховые и маленькие белые лебяжьи — рассыпались как драгоценности из опрокинутого сундука. И все это великолепие осенял невысокий (сколько высота капсулы позволяла) балдахин из фиолетового газа, расшитого серебром.

— Ничего себе… — брохус вот уже десять минут таращил глаза, забыв, где он и что вообще происходит. — Это музейный экспонат или можно потрогать?

— И поваляться тоже можно, — не оборачиваясь, ответил флюгер. — Только разувайся. И раздевайся, разумеется.

За пассажирскими креслами проходила стенка, отделявшая грузовой отсек; там располагались крошечная кухонька, вмещавшая холодильный шкаф, откидной столик и нагреватель для воды, собственно контейнеры для перевозки — был даже массивный сейф, и туалет. Под полом, кроме обязательных баков с дефолиантами и воспламеняющейся жидкостью для огнемета, также были оборудованы места для перевозимого груза. Помимо необычного спального места в глаза бросались также роскошный ковер, постеленный под ноги флюгера и золотая статуэтка, представляющая копию одного из фрагментов иремского храма Нимы — она украшала сферу энергоустановки. На нее Тойво пялился еще больше, чем на балдахин.

— Послушайте, вы все. Мы что, действительно летим в Ирем? — Виша отвела взгляд от беспросветного ночного неба, разливающегося за полупрозрачной сейчас стенкой капсулы. — Меня как будто по голове стукнули, я ничего не соображаю. Пару часов назад я была уважаемым наемным работником в местной тюряге, а сейчас чувствую себя каким-то спасителем мира. Вот ведь бред!

— Виша, ты похожа на спасителя мира, как плевок на потоп… извини, такая у нас поговорка.

— Спасибо, Альх… очень лестное сопоставление.

— Виша, тебе страшно? — и Тойво, сидевший выше, наклонился и взъерошил вишины волосы.

— Ну… пока вроде нет. Уху спокойна, а значит, все хорошо… эй, ты! Ты что делаешь? — этот возмущенный возглас относился к флюгеру, который вдруг свел ладони так, что они почти соприкасались пальцами, резко подбросил их и пропел короткую фразу на шаммахитском. Флюг замер и прянул вверх. Потревоженная сова, задремавшая на спинке вишиного кресла, захлопала крыльями, недовольно ухнула.

— Проснись, детка! — флюгер обернулся, подмигнул девушке и вычертил руками замысловатый узор. Повинуясь ему, флюг полетел гораздо быстрее, да еще и по сложной траектории, как будто наперегонки с нетрезвой летучей мышью. — Не страшно, говоришь? Сейчас сделаем!