— Прости нас. — Хрипло выговорил Иво. — Мы предали тебя. Ведь мы всегда знали, что это не ты…

— Братья… — Калима смотрел на эльфов с такой любовью, что у Виши заныло сердце. — Вы не могли поступить иначе. Не казните себя.

Кто-то тихо дернул Вишу за рукав. Это шаммахит, не вынеся напряжения, хотел и боялся спросить, что происходит.

— Альх… — Брохус позвал флюгера. — Открой свое сознание. И ты, Мауль. Слушайте меня.

Виша поняла, что хочет сделать Тойво и с готовностью распахнула свой разум. И все они увидели то, что совсем недавно узнали эльфы, что повергло их в такое раскаяние.

Давным-давно, волею случая, принявшего облик двух эльфов, спрятавшихся за личинами нильгайцев, зерно, хранящее росток будущего Калима, было совобождено из храма, где жрецы всеми силами пытались ускорить его пробуждение. Калима был недоволен подобным своеволием, он не хотел спешить и был рад возможности оказаться подальше от своих почитателей. Чтобы обезопасить себя, он создал себе двойника — такое же зерно цвета гранатового сока. Но творя себе подобного, бог поступил легкомысленно и поддался соблазну переместить в него все те темные энергии, которыми так щедро питали его жрецы. Его самого они раздражали, как термиты или древоточцы. Себе он оставил совсем немного заимствованных сил, его же собственные спали. Калима устроил так, что двойник, по сути, его брат-близнец, оказался в пределах его старого храма, развороченного симханом. А сам улегся спать, чтобы явиться миру в срок — и ни часом ранее. Шли дни, утекали годы, таяли столетия… и вот однажды Калима разбудили.

Он был тогда слабым, юным ростком по своим силам, он только-только начал отрываться от земли. Кто-то схожий с ним, но гораздо более сильный — и властный — сковал его волю, и приказал тем, кого Калима любил больше себя самого, унести его из Леса. Его спрятали глубоко под землей, в лабиринте лавовых коридоров, которые не пропускали ни звука, ни света, ни капли воды. Тот, другой, швырнул юного бога на каменный стол, наслаждаясь своей силой, и сказал:

— Теперь я бог этих созданий. Я поведу их к славе и могуществу. С тобой они были лишь жалкими слугами. А ты… ты сгниешь здесь.

Калима остался один. Но и сквозь толщу земли и камня он слышал, как один за другим его дети сдаются на уговоры и посулы самозванца, чувствовал, как ломается сознание Леса и как начинается война. Угасая в кромешной тьме, едва живой, он был с каждым из своих детей в их смертельном самоослеплении. И он был со своими братьями в день их скорби. Когда пал Лис-Арден, Калима впал в забытье, подобное смерти, и вряд ли бы превозмог его, если бы не…

Кто сказал, что черные лавовые коридоры — пристанище смерти, что жизни нет дела до них? В крохотные трещины, проточенные водой, спустились длинные, цепкие корни деревьев. Они, жители окраин, жалкие остатки бывшего эльфийского леса, остались верны своему богу. И в награду за это им дано было стать его спасением. Они не могли дать ему света, но могли понемногу питать его, не позволяя угаснуть во тьме. Благодаря им Калима смог дождаться.

— Так вы знали, что тот, в Нильгау — не истинный Калима? — недоумевая спросил шаммахит эльфов.

— Мы знали Калима. — Только и ответил Ика. — Все понимали, что Лесом правит узурпатор. И ничего не сделали, чтобы найти истинного бога.

— Постойте, — перебил их гном. — Лавовые коридоры? Остатки эльфийского леса? Так я вам скажу, где мы. Ох ты… Мы за мусорными пустошами, прямо под стенами Лис-Арден.

— Ну не вот прямо под стенами, — поправил гнома Иво, — но близко.

— Что мы можем сделать? — Виша несмело посмотрела в огромные миндалевидные глаза бога. — Как помочь?

— Виша… — Калима вздохнул. — Мне нужен свет, и вода, и тепло, без этого я не верну свои силы. Но еще больше я нуждаюсь в своих детях. Они суть моя душа…

— Но те, кто там, — Ика кивнул наверх, — продали свои души. И даже брохус не заставит их услышать тебя.

— Не отчаивайтесь. — В голосе Виши была такая радость, что все удивленно уставились на нее во все глаза. — Я знаю, что говорю. Вы все знаете Сорью из дома Клеис — главного цветовода, вашего тюремщика. Так вот, чтобы вы знали — в своей лаборатории он выращивает растения… как бы это сказать… из сада богов. Они чистые, свободные, — какими были прежде, еще до войны. А может, и до начала времен. Сорью любит их всей душой, он пустил меня в свой сад только когда уверился, что я… что подруга того, кто приносит ему саженцы, доверяет мне. Если мы поможем Калима добраться до лаборатории Сорью, его душа вернется к нему. И тогда мы поговорим с самозванцем по-другому.

— Постой-ка… — протянул гном. — Из сада богов, говоришь? И кто же это способен на такое?

— Боги, Маульташ. Боги. — Ответил ему шаммахит. — Неужели не понятно?

— Виша, — Иво улыбался. — Это та самая девушка тогда, в «Мертвецкой»?

— Да. — Виша улыбнулась эльфу в ответ. — Амариллис, отвергшая тебя, остроухий. Потому что одного такого ей вполне достаточно.

— А ее спутник?

— Хэлдар, — ответила девушка. — Я видела его вместе с Сорью. Если у эльфов были короли, то даже среди них он… был эльфом. Ну, вы меня поняли.

— Значит, мы должны попасть в самое сердце Лис-Арден — ты не забыла, где расположена тюрьма и угодья Сорью? Да еще и сопроводить Его? — Альх-Хазред потер переносицу. — Хотя наши личности тоже не слишком популярны, чего уж там.

— Вы… сможете идти? — Виша прикоснулась к руке бога.

— Пока нет. Но я не буду вам в тягость, — грустно улыбнулся он в ответ. — Я как высохший стебель…

Они переглянулись, не зная, чем еще помочь. Само лицезрение живого божества почему-то не очень смущало их, возможно, события последних дней несколько притупили их впечатлительность. Кроме того, Калима вызывал не смущение, не благоговение, тем паче страх; он сам излучал любовь — и вызывал ее в сердцах доверившихся ему.