Когда он вернулся на место водителя и захлопнул за собой дверцу — буквально сотрясся этим транспортное средство — то произнес.

— Что за игру ты затеяла, девочка?

Не ответив и слова, она пристально посмотрела на ликана.

— Одеваешься подобным образом, когда я и так с трудом сдерживаюсь, чтобы на тебя не наброситься?

Она покачала головой.

— Лаклейн, я всегда так одеваюсь. К тому же, не так давно, ты высмеял саму идею, что я твоя пара. Поэтому, не думаю, что мне что-либо грозит.

— Но я все же мужчина. У которого давно не было женщины.

Ее сердце тут же сжалось в комок.

Так вот почему он находил ее привлекательной — потому что давно ни с кем не спал. Сейчас его, должно быть, привлекла бы даже надушенная груда камней.

— Тогда отпусти меня. Если ты можешь сам вести машину, то я тебе не нужна. К тому же, без меня ты сможешь начать поиски женщины, заинтересованной тобой именно в этом плане.

— Ты согласилась остаться со мной до следующего полнолуния.

— Я буду тебе только мешать. Да и больше чем уверена, где-то там найдется уйма женщин, желающих разделись с тобой постель.

— А себя ты к ним не причисляешь? Даже после сегодняшней ночи?

Эмма прикусила губу. В памяти тут же всплыла картина, как она лизала его загорелую, гладкую кожу, как насыщалась кровью такого совершенного вкуса, что на какой-то момент даже потеряла ход времени и мысли.

— Просто не понимаю, почему ты хочешь, чтобы я осталась? — наконец высказала она.

— Раньше тебе нужен был водитель. Но теперь такая надобность отпала.

— Да, теперь я сам могу вести машину, но мне все еще нужны от тебя две вещи.

Вздохнув, Эмма повернулась спиной к дверце. Когда она скрестила ноги, Лаклейн уставился на них словно зачарованный. Ей даже пришлось щелкнуть пальцами у него перед лицом.

— Я вся во внимании.

Испустив рык, он все-таки оторвал взгляд от ее ног и посмотрел ей в глаза.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Киневейн, потому что, тем самым, надеюсь выплатить свой долг и отблагодарить тебя за помощь. Для тебя это была очень тяжелая поездка. И твой голод, как мне теперь известно, делал ее тягостнее во стократ.

— Отблагодарить как именно? — она была подозрительна и не скрывала этого.

— Деньгами или золотом. Драгоценными камнями, если захочешь. Я коллекционировал драгоценности всю свою жизнь.

Не отрывая от нее глаз, он сделал ударение на последних словах. Но причина осталась для Эммы неясна.

— Ты сможешь выбрать все, что пожелаешь.

— Значит ты, словно из сундука переполненного золотом, вытащишь какие-то старинные драгоценности и отдашь их мне? — удивленно переспросила она.

— Ээ, все верно, — кивнул ликан с совершенно серьезным выражением лица. — Бесценные драгоценности. Столько, сколько сможешь унести.

— И они будут только моими? — неужели у нее, наконец, будет что-то неповторимое, то, что нельзя заменить?

— Выходит, после моей увеселительной поездки со всамделишным, абсолютно тронутым — тут она сделала паузу и бросила ему слащавую улыбочку, но слово, по-видимому, было ему незнакомо — ликаном у меня останется сувенир на память?

Сомнительно, чтобы тетки смогли превзойти такую эскападу.

— Э, твои. Хотя, сомневаюсь, что их можно причислить к «сувенирам».

Она покачала головой в ответ.

— Это спорный вопрос. Если ты отсутствовал сто пятьдесят лет, у тебя, скорей всего, больше нет замка с сокровищами — как бы круто это звучало.

— О чем ты?

— Лаклейн, ты когда-нибудь слышал о Уолл-Март [22] ? Нет? Так вот, нечто подобное, скорей всего, сейчас стоит на месте твоего замка.

Он нахмурился, но затем ответил.

— Нет, не возможно. Киневейн это исток нашего рода, он защищен от внешнего мира. Еще ни одна угроза не проникла за его стены. Даже вампиры не могут его найти, — в тоне ликана было больше, чем капля самодовольства. — Ничто сейчас не занимает его места, и это я тебе гарантирую.

— Хорошо, предположим, ты прав, — она подозрительно сощурилась, — и я получу обещанное. Но мужчины, дарящие драгоценности, взамен обычно ждут секса.

— А это второй момент, — произнес он вполголоса, обхватив ее щеку рукой. — Я заполучу тебя в свою постель.

Самое время для ее остроумного ответа. Но имеем лишь отвисшую челюсть.

— Я-я не могу поверить, что ты просто взял и выдал подобное, — в конце концов, пробормотала она, отстраняясь от его ладони, пока та не упала. — Разве не очевидно, что теперь, зная о твоих намерениях, я никуда не поеду.