— Не могу больше… нужно заклеймить тебя. Здесь. Я буду здесь…

Когда он высвободил свой член из ее рта, Эмма, было, воспротивилась, но все же выпустила его. Она еще продолжала облизывать губы, когда он, обойдя ее сзади, стал на колени между ее ног. Нагнувшись, он снова стал ласкать ее языком, пытаясь ввести в ее плоть уже два пальца. Когда же ему это удалось, он отпустил Эмму и положил ладонь на ее голову, вынуждая стать на четвереньки. Она оглянулась через плечо и увидела, что он уже был готов вонзиться в нее. Ее начало по-настоящему трясти, тело изнывало от желания.

Нужда. Привлечь. Она попыталась выпрямиться, но он крепко ее держал, раскрыв складки и почти касаясь их кончиком члена. Он грубо провел ладонью по ее спине, заставив Эмму прогнуться от удовольствия.

— Не сон, — ошеломленно пробормотал он. — Эммалин…

Она с трудом могла дышать, повторяя «пожалуйста» снова и снова.

Лаклейн крепко обнял ее за талию одной рукой. Так долго ждал оказаться внутри тебя. Опустив вторую руку, он провел ладонью по ее груди и сжал хрупкое плечо снизу, удерживая Эмму неподвижной. Ты только моя.

И вонзился в нее.

Эмма снова закричала, но уже от боли.

— О, Боже, — простонал он. — Такая узкая, — выдавил он и вновь толкнулся в нее бедрами. Она так плотно обхватывала его член, что он с трудом мог двигаться.

Эмма ахнула, на глазах выступили слезы жгучей боли. Она так и знала, что они не подойдут друг другу.

Но к ее облегчению Лаклейн перестал двигаться. Она ощущала, как его тело дрожало от попыток сдержаться, чувствовала его огромную пульсирующую плоть, но ему каким-то образом удавалось себя сдержать.

Став на колени, он притянул Эмму к своей груди и поднял ее руки, чтобы она обхватила его за шею. — Держись за мня.

Когда она кивнула, он заскользил пальцами от ее плеч к груди и ниже, затем опустил обе руки, чтобы коснуться ее лона. Эмма снова стала влажной. Но он все так же оставался неподвижным, поглаживая большими пальцами ее соски, сминая нежные груди, лаская ее тело до тех пор, пока она снова тяжело не задышала. Ее пронзило жгучее желание, точно такое, как той ночью в ванной. Нет, даже сильнее чем в тот раз, потому что теперь она точно знала, в чем нуждалась.

Вспомнив свое неудовлетворение той ночью, Эмма испугалась, что он снова поступит также, поэтому вильнула бедрами ему навстречу.

Низко зарычав у самого ее уха, он спросил:

— Хочешь еще?

— Д-да.

— Стань опять на четвереньки… позволь дать тбе это.

Только она повиновалась, как он сжал ее бедра и, медленно выйдя из нее, снова вошел, но уже глубже. Эмма закричала, и в этот раз — от наслаждения. Когда она выгнулась и расставила ноги еще шире, Лаклейн простонал ее имя в ответ. Его голос звучал иначе. Все еще низкий, он казался гортаннее. Походя почти на… рык.

И снова выпад бедер, еще одно погружение, только в этот раз куда резче.

Чем сильнее было наслаждение, тем туманнее становились мысли Эммы. Каждое размеренное скольжение заставляло ее всхлипывать, а каждый раз как его кожа шлепком соприкасалась с ее собственной, заставлял Эмму молить о большем. Воздух вокруг наэлектризовался, и уголки ее губ изогнула ухмылка. Она упивалась небом, запахами и Лаклейном, погружающимся так глубоко в ее тело. Он вытянулся, прижавшись к ее спине грудью, и Эмма почувствовала его рот на своей шее. Ощутила укус. Не такой пронзающий кожу, как ее, но дарящий удовольствие. Словно это она кусала его.

— Собираюсь кончить так сильно, — прорычал он, не отрываясь от ее кожи, — что тебе покажется, будто я снова вонзился в тебя.

Она вновь взорвалась в оргазме, и воздух наполнили крики экстаза. Закинув голову ему на плечо, Эмма захотела вновь ощутить его рот на своем горле.

— О, Боже, да, — выкрикнул он и впился в ее шею… Она действительно ощутила, как он мощно взорвался, выплескивая в нее горячую сперму.

Но, даже кончив, он не прекратил свои толчки.

Оргазм оказался сильнее, чем когда-либо, но разрядки так и не наступило. Если такое было возможно, желание только усилилось.

— Я не магу остановиться.

Не прекращая в нее погружаться, он перевернул Эмму на спину и пригвоздил ее руки над головой. Ее волосы разметались вокруг головы, будто создавая ореол. Стоило Лаклейну вдохнуть их аромат, как у него внутри словно что-то взорвалось. Сила этого всплеска заставила его пошатнуться. Он делал ее своей. Наконец. Он был внутри своей пары. Эммалин. Он взглянул на ее лицо. Веки закрыты, губы блестят — она была так прекрасна, что это даже причиняло ему боль.

Луна полностью взошла, освещая все вокруг, отбрасывая серебряные блики на ее выгибающемся под ним теле. Весь контроль, что в нем еще оставался, исчез, и его место заняло животное, жаждущее обладания.