Шрифт:
— Назад!..
Первый раз наш полярный Колумб — тов. Воронин решил отступить. Путь прегражден. Ледокол заметался, скрипя.
2400 лошадиных сил — 9600 копыт здоровых коней машинного отделения с остервенением бились внизу, стараясь в куски разбить перекоп Арктики. Лед тяжелел. Корпус дрожал.
— Полный назад!..
— Владимир Иванович, вам телеграмма из Архангельска:
„…Капитану Воронину.
Седьмой краевой съезд водников Севера поздравляет личный состав команды экспедиции с новым открытием, являющимся большим достижением страны Советов в области освоения далекого Севера. Съезд выражает уверенность, что задания правительства и трудящихся Союза экспедиция выполнит.
Архангельский помор стряхнул с каштановых усов мелкие сосульки, посмотрел с капитанского мостика на поле сражения.
— Задание правительства и трудящихся должно быть выполнено!
— Вперед!…
Задний ход освободил разгон.
„Седов“ рванулся, надавил приплюснутым носом первую льдину, скользнул по ней килем и с полного хода вклинился в береговой припай.
Положение серьезное. Сдержат ли шпангоуты натиск льда?
Ледокол, казалось, чувствовал волнение капитана. Он рвался вперед, но цепкие ледяные объятия, сжав его, сделали беспомощным.
За восемь часов непосильной работы продвинулись на два корпуса в сторону.
Траурная кайма береговой суши подвинулась к ледоколу.
— Расшибет о камни!..
Десятки раз обессиленный „Седов“ с разбегу налетал на ледяное препятствие и вновь отходил, расталкивая сверзающиеся льды.
Бессонная ночь состарила капитана.
— Право на борт!
— Так держать!
— Бить перемычку!
— Есть малый…
— Есть назад…
— Есть полный…
Трехметровый лед не поддавался натиску корабля.
Солнечное утро глумилось над нами. Высокие торосы блестели серебряной чешуей инея. Направо, совсем недалеко, темнела полоса голубого неба.
На доске объявлений висела свежая телеграмма-„молния“ из Москвы:
„…Шмидту. Mуханову.
Приветствуем вас, сотрудников, команду в героической работе. Благодарим за присвоение долине на открытом острове Визе имени „Комсомольской Правды“. Желаем дальнейших успехов.
„Седов“ во льдах.
К вечеру ледокол плотно засел во льдах.
Слово „зимовка“ стало все чаще и чаще повторяться среди команды.
Для экономии продовольствия был введен твердый паек. Ведь каждый час простоя увеличивал шансы зазимовать у пустынной суши, когда не закончена была еще основная работа — постройка дома для отряда Ушакова на Северной Земле.
Льды, громоздясь друг на друга, полезли по бортам на нижнюю палубу.
— Задание правительства под угрозой срыва…
— Товарищи, объявим аврал!
Команда, плотники, члены экспедиции с баграми спустились на лед, прибавили своей силы. Но работа не привела ни к чему.
Расталкиваемые льдины снова подходили к бортам. Команда краснофлотцев, объявившая себя ударной, освободила было правый борт. В это время напор перешел на левый бок. Все силы сосредоточились там. Как хорошо было участвовать в работе, помогать такой большой махине вырваться из ледяных сетей!
Капитан разрешил пользоваться паровой лебедкой. Сколько радости было у каждого, когда общими усилиями подточенная ледяная гора вытягивалась из-под ледокола!
Работа подвигалась крайне медленно, зато время летело незаметно. Наш повар, „профессор общественного питания“ тов. Малявкин с бутербродами обходил работающих.
— Подкрепитесь!
Ели тут же, стоя на льду. Бригада Московского, только что закончившая трудную вахту в кочегарке, пришла на помощь.
Ночью на три четверти разомкнули ледяной обруч, стягивающий наш корабль. Напрасно винты в бесконечном биении поднимали за кормой зеленую воду: она пенилась, кипела, била родником, — ледокол попрежнему был крепко зажат.
Самойлович и Урванцев [вступивший в партию ВКП(б) на 80 градусе северной широты] предложили испытать аммонал.
В 50 метрах заложили восьмикилограммовую банку этого взрывчатого вещества под лед.
— Берегись!..
Все попрятались за торосами. Ждем минуту, две, пять, десять, а взрыва нет.
„Георгий Седов“ был окружен ледяным кольцом.
— Отсырел!..
— Аманула обманула!