– Да?

– Конечно! – Бетти, упаковав мои перчатки, со знанием дела пояснила: – Эти того же подлого сословия, что и мы, воротили нос или, еще хуже, издевались над прислугой. Особенно доставалось молоденьким девушкам, которые не могли за себя постоять.

Я вздохнула:

– То есть тебе.

Не прерывая работы, Бетти кивнула, поджав губы.

– Да, пока я не попала к вашей бабушке. Я и не знала, что бывают такие добрые господа.

Сейчас я сидела в своей новой комнате в кресле перед зажженным камином и рассеянно наблюдала, как горничная укладывает вещи для завтрашней поездки. Именно перчатки, заботливо уложенные на дно чемодана, напомнили мне наш разговор с Бетти. Я вздохнула и перевела взгляд на тонкий обюссонский ковер ручной работы, лежавший на полу.

Интересно, Мэри тоже мучилась с нерадивыми хозяевами? Но пока мы были с ней друг для друга совершенно чужими, о таком ее спрашивать не стоило.

Были чужими… Я села очень прямо и настороженно оглядела комнату. Туалетный столик из красного дерева, шифоньер с зеркалом, маленькое бюро в классическом стиле – все вещи на своих местах, стильно, мило, но все чужое и холодное, наверно, я даже привыкнуть не успею. Дни бегут, как ветер по волнам.

До появления артефакта в Лондоне осталось совсем немного.

Артур после обеда сразу ушел отдать последние указания секретарю (этого молодого человека я еще не видела) и распорядиться об экипажах. Он решил своего вороного привязать, а всю дорогу до Гемпшира провести со мной в карете.

Мне же заняться было нечем. Прогулявшись по дому в компании мисс Лили (я про себя называла ее так, как мне ее представил Артур), посмотрела на предков графа в картинной галерее, на редкие безделушки, привезенные каким-то родственником из заморских поездок и бережно хранимые в специальных сундучках, установленных в библиотеке.

Как стемнело, я пошла к себе, чтобы не мешать экономке собирать нас в дорогу.

К вечеру этого дня наш багаж – многочисленные чемоданы и корзины – погрузили в еще один экипаж, который должен был доставить их в поместье вслед за нами.

Спустившись в столовую, я застала Артура за беседой с мисс Лили. Судя по всему, к поездке все было готово. Кивнув экономке, которая тут же отошла, я с интересом спросила, оглядывая накрытый стол:

– Артур, а сколько времени мы будем в пути?

– В хорошую погоду в экипаже я преодолевал этот путь за восемь часов.

И считать не стоит.

– Значит, нам придется ехать все десять, – грустно вздохнула я, переведя взгляд за окно, где с редкими перерывами шел холодный проливной дождь.

Артур уже позабыл, о чем был мой вопрос, и быстро поймал меня, жадно целуя. Ему доставляли какую-то непонятную радость вот такие нескромные моменты. Хотя, не скрою, я тоже начала находить в них удовольствие.

Встали рано. Экономка собрала нам с собой корзинку с едой. Из нее вкуснейшим образом пахло чем-то мясным, краем глаза я также заметила бутылочку красного вина и смородиновый кекс, который подавали сегодня к завтраку.

Мисс Лили совсем по-матерински разворчалась на графа из-за того, что он перед дорогой не поел. Мне она заранее принесла поднос с завтраком и проследила, чтобы я съела все.

Мне очень нравилось, что в доме бабушки и Артура к слугам относились как к близким людям, а не как к рабочей скотине. Не представляю, как бы я выдержала, если бы при мне происходили сцены унижения прислуги, описанные в учебниках истории. Я бы, наверно, глупейшим образом вмешалась и сорвала всю операцию.

Нет, я уже повидала страшные вещи, происходящие на улицах с детьми, – одни крошечные трубочисты чего стоили! После ужасного зрелища, когда на моих глазах из соседнего дома вынесли худенького десятилетнего парнишку в полузадушенном состоянии с переломами обеих рук, я первые ночи проплакала от бессилия что-либо изменить… Только и осталось, что малодушно «радоваться», что я родилась и стала сиротой не сейчас, а только через пятьсот лет! Но тысячам погибших и покалеченных детей уже ничем не помочь!

Но вот с бабушкой и мужем мне до чрезвычайности повезло, в их домах все было по-человечески.

Мы попрощались и, перед тем как выйти из дома, лорд Инсбрук нежно обнял мисс Лили, и она вновь прослезилась, утирая глаза белоснежной бретелькой фартука. На пороге я обернулась: она погрузилась в себя и негромко молилась о благополучной дороге для нас, стоя посередине парадной лестницы.

Небо хмурилось. На улице терпко пахло дымом и дождем. Артур галантно подал мне руку, помогая войти в экипаж. Устроившись среди подушек на синем бархатном сиденье, я первым делом спросила:

– А почему ты так странно называешь ее – мисс Лили?

Супруг сел напротив и, улыбнувшись, пояснил:

– Она стала моей няней, когда была совсем молоденькой деревенской девчонкой. С тех пор так и повелось.

– Бедная… – Я грустно вздохнула, двумя руками развязывая ленты шляпки. – Ты практически ее ребенок, ведь она не смогла выйти замуж и родить своих детей…

Он с удивлением посмотрел на меня, словно только очнулся.

– Я как-то об этом не задумывался, она была всегда рядом.