Видение любовного объятия поразило Мартину с безошибочной точностью лазерного луча. Чувствуя, как все теснее и теснее прижимает он ее к себе, вминая пальцы в податливую ткань куртки, Мартина задрожала всем телом. Ее раздирали противоречивые чувства, но итог этой борьбы был ясен заранее. С Денби не так все просто. Бог знает почему — а может быть, тут и в ней самой дело? — но Денби не рожден давать. Подлинный Денби со всеми своими стремлениями и потребностями остается «вещью в себе», ей до него не добраться.

Он отступил на шаг. Изо рта его валил пар, образуя белое облачко, повисшее между ними. Обжигающий взгляд, ощущение блаженства, испытанного в его объятиях, мешали обернуться и толком рассмотреть какой-то предмет, торчащий из воды неподалеку от берега.

— Что это? — спросил он, следуя взглядом за ее вытянутой рукой.

— Бойлер от парохода, затонувшего еще во время первой мировой войны. То есть то, что от него осталось.

— Тут, наверное, полно следов кораблекрушений?

— Не счесть.

Они медленно двинулись назад. На голове его и плечах белел снег, и у Мартины так и чесались руки смахнуть эту влажную пленку, растрепать его густые вьющиеся волосы, хоть слегка прикоснуться к щекам.

Денби появился в ее доме покалеченным, нуждающимся в тепле и заботе. Она без всякого принуждения дала ему и то, и другое, но в какой-то момент расслабилась, отпустила на волю чувства. Как это произошло? Неужели Мартина обречена до скончания века привязываться к людям, с которыми ее сталкивает жизнь?..

Она как наседка опекала Пола, не давая ему самостоятельно переносить удары судьбы. Теперь Денби. Уже сейчас при мысли о том, что скоро его не будет рядом и то короткое время, что они провели вместе, уйдет в песок, Мартина испытывала ноющую боль.

Она поежилась. Ей хватит сил выдержать это. Хватит сил перенести расставание. Сначала ее оставили отец с матерью. Потом возлюбленный. Наконец брат. Скоро уйдет и Денби. Он вернется в темные джунгли своего мира, населенного неведомыми ей демонами.

Мартина откинула голову и глубоко вздохнула. Вот почему ей так дорого это уединенное место. Оно не манит обещаниями, не дразнит иллюзиями, оно не приносит разочарований и никогда не покинет ее. Напротив, это Мартина однажды оставила его, но вернулась желанной. Берег принял ее с любовью, какой никто и никогда не дарил ей.

— А ты сама когда-нибудь видела кораблекрушения? — Глуховатый голос Денби напомнил ей о том, что она еще не одна. Пока не одна.

— Я — нет. Но бабушка видела. Она выросла на маяке и помнила, как здесь прокладывали спасательную полосу.

— Что такое спасательная полоса?

— Сейчас это прогулочный маршрут. Двадцать четыре мили вдоль берега. Однажды ночью в шторм бабушка проделала весь этот путь, чтобы привести людей на помощь тонущему сухогрузу. А еще она была свидетельницей того, как на берег выбросило русский танкер. Тогда никто не успел спастись.

— Необычная, должно быть, женщина.

— Я таких больше не встречала.

— Все еще жива?

Мартина коротко покачала головой.

— Тебе повезло, что она была в твоей жизни.

Мартина почувствовала, как глаза ее увлажняются. Память о бабушке — добрая память. Господи, ну отчего лишь в присутствии этого человека она так болезненно остро ощущает свое одиночество?

— Бабушка многому нас с Полом научила.

— А как ты думаешь, одобрила бы она то, чем ты сейчас занимаешься?

— То есть как это? Чем это я таким занимаюсь?

— Предаешься тайной тоске. Хоронишь себя, думаешь только о выяснении причин смерти брата. Не хочешь видеть того, что действительно имеет значение.

— Что за чушь!

— Да забудь ты всю эту историю с расследованием, — порывисто продолжал Денби. — Поверь, ничем хорошим оно не кончится.

— Это я уже слышала. Может, объяснишь?

Сунув руки в карманы, Денби молчал, глядя на океан; волны набегали одна за другой, порой вспениваясь белыми барашками, порой неслышно затихая у берега. Живой пример противоречия и непостоянства.

Заговорив наконец, он почувствовал, как внутри у него что-то переворачивается, словно острые шипы впиваются в кожу: