– Туда, - показала Лина рукой на дальнюю камеру.

– Она тебе больше всех понравилась?
– засмеялся Аргос, и она благодарно улыбнулась мужчине. Он видел, что ей было плохо из-за совершённой ошибки, и пытался подбодрить как мог.

– Нет, в этой камере пытали Тиграна, и я хочу вернуть долг... хоть кому-нибудь, раз из семейства Тита никого не осталось.

Пленный зарычал как раненый зверь и забился в руках солдат, пытаясь вырваться. Лина вытащила из-за спины кинжал и одним ударом рукояти по затылку вырубила его.

– Связывать лучше всего, когда пленный без сознания, - начала говорить Лина как на лекциях с солдатами, - каждую руку отдельно и только потом все вместе, и обязательно ноги. Даже если он сломает обе руки, ноги уже не развяжет.

– Ты хочешь сама пытать его?
– недоверчиво спросил Аргос.

– Нет, я... я не хочу, - отвернулась Лина от мужчин, скрывая свою неуверенность.
– Я могу убить его, но не пытать.

– Хорошо, - кивнул генерал и вдруг совершенно неожиданно обнял Лину, нежно, как будто нерешительно, и тихо прошептал: - Если хочешь, отправляйся домой, с полководцем я сам поговорю. Алкмена вернулась, там Тигран... тебе будет лучше с друзьями, а Максимилиан ещё не скоро вернётся.

– Я не могу вернуться, - расплакалась она.
– Афина сказала, что я должна быть тут... Я и так слишком много ей перечу, мне нельзя возвращаться.

– Тихо, не плачь, - произнёс он, мягко прижимая девушку к себе.

– Всё в порядке Аргос. Простите, я тут сырость развела.

Лина взяла себя в руки и отстранилась от генерала, незаметно утирая слёзы.

– Лина, я понимаю, что не могу претендовать на твою дружбу, но...

– Ох, Аргос, перестаньте, - оборвала она его. Слушать дифирамбы в свою честь уже слишком.
– Мне и без того не по себе, а вы ещё мучаете меня. Можно я пойду?

– Конечно, - улыбнулся он и махнул рукой, показывая на дверь и предлагая покинуть камеру пыток.
– Я давно хотел спросить, а на своих занятиях ты учишь солдат, как выпутываться из пут?

– Среди прочего да, но я не знаю, кто из них слушает меня, - усмехнулась Лина, - да и совладать с болью может не каждый, этому нужно учиться, а добровольно калечить себя и проверять свои силы почему-то никто не желает.

– А ты?
– тут же спросил Аргос.
– Ты проверяла себя подобным образом?

– Нет, за меня это делали учителя. И запястье на левой руке я ломала бесчисленное количество раз. Но конечно самым страшным и больным было первый раз. Причём страха больше всего.

– Так это правда что ты училась в лагере подобном спартанскому?

– Ой, Аргос, сдаётся мне, что спартанские лагеря дома отдыха, по сравнению с тем, в котором проходила обучение я, - улыбнулась Лина мужчине.

Он слушал её, открыв рот, и внимал каждому слову, а у Лины как раз было настроение поговорить. Требовалось отвлечься от этого шпиона, и она была благодарна генералу.
– Нужно будет съёздить туда, посмотреть на них.

– Я был там, солдаты проходят очень суровое обучение.

– Аргос, я училась десять лет, и закончить обучение вместе со мной смогли только шесть девочек. Шесть из двадцати, остальные погибли. Понимаете? Я в совершенстве владею двадцатью тремя видами оружия и рукопашным боем, я могу вытерпеть любую боль, и это не пустое хвастовство. И организовывая эти лагеря, я хотела, чтобы спартанские солдаты научились быть сильными и выносливыми. Моей целью было сделать из этих юношей оружие, но вы пока не готовы к такой жестокости, с которой обучали меня, но я постараюсь сделать всё, что в моих силах. В конце концов, солдаты после мох занятий стали более умелыми воинами, с вами, конечно, им не сравниться, но всё же.

– Но мечом ты не владеешь?
– робко улыбнулся Аргос.

– Нет, он слишком тяжёлый. И раньше я его даже в руках не держала.

– Ты не гречанка, - больше утвердительно, нежели вопросительно произнёс генерал.

– Аргос, не наступайте на больную мозоль, - очень тихо ответила Лина.
– Я вышла замуж за Максимилиана, я сражаюсь за эту страну и готова отдать жизнь за неё, но я до сих пор не могу смериться с тем, что я предала свою родину. Армия была для меня всей моей жизнью, генерал был мне отцом. А Максимилиан... он каким-то чудом убедил его отпустить меня, но я всегда буду помнить его взгляд, когда он узнал, что я предательница.

– Лина...

– Не надо, я не хочу это обсуждать, - оборвала она мужчину, - и без того тоскливо. Скажите лучше, в Риме есть какие-нибудь развлечения, или тут только предаваться любовным утехам умеют?
– спросила Лина, и Аргос громко рассмеялся.

Он всё никак не мог понять, почему она пристаёт к солдатам, мучает их и не даёт развлекаться.

Уже две недели, за неимением другого дела, Лина отлавливала тех, которые совсем потеряли стыд и предавались любовным утехам у всех на глазах. Нет, всё понятно, воённые действия закончились, солдаты заслужили отдых, а Рим был местом, где рамки дозволенного были очень и очень условны, но должны же оставаться какие-то внутренние барьеры, мораль, стыд, в конце концов. Они же не римляне, у которых подобное поведение было в порядке нормы.