— Что, правда на покой собрался? — спросил я у него, когда мы вернулись на бак. Саймон принес из кубрика скрипку и теперь настраивал ее, подкручивая колки.

— А то! — Голос у Дэна был веселый, он радостно размахивал руками. — Все проходит. Завершу свою блестящую карьеру на пике славы — доставлю это величественное создание в Англию.

Солнце зашло уже час назад, и по морю скакали странные огни.

— Это ведь будет почти как смерть? — подал голос Скип.

— В смысле?

— Если Дэн уйдет на покой.

— Смерть в жизни, жизнь в смерти. Эх, друзья мои, товарищи! — Дэн снова принялся разглагольствовать в манере плохого актера.

— Если подумать, — продолжал Скип, — мы только и занимаемся тем, что умираем.

— О чем это ты? Совсем свихнулся? — толкнул его Тим. — Можешь по-человечески объяснить?

— Главный бог мне сказал, что я не обязан ничего объяснять, — заявил Скип. — Не все должно быть понятным. И я не должен быть понятным.

— Не волнуйся, тебя и так никто не понимает, — успокоил его Тим.

— Сколько лет ты ходишь в море? — спросил я Дэна.

— Сорок три года, — ответил он не задумываясь.

Я посмотрел на его рот, обрамленный морщинами, на слегка скошенный глаз и попытался представить его салагой вроде нас с Тимом; это оказалось несложно. Дэн был из тех людей, которые с рождения до смерти особенно не меняются.

— Как Бинго, — Скип продолжал гнуть свое, — как его прежняя жизнь на острове и теперешняя — здесь. — Саймон принялся наигрывать сонную мелодию. — Как я, когда мне было три года.

— Чушь какую-то несешь! — возмутился Тим.

— Три года, — задумчиво повторил Дэн. Он прислонился к бочке и вытянул ноги. — Этот возраст быстро проходит. А мне хочется видеть, как растут мои дети.

— На самом деле все уже умерли. Я тогдашний, дракон тогдашний, — не унимался Скип.

— Совсем чокнутый.

— Скип пытается сказать, — пояснил Дэн, раскуривая трубку и втягивая сквозь нее прозрачный воздух, — что мы все, как змеи, сбрасываем одну кожу за другой. — При мысли об этом он нарочито вздохнул, глубоко затянулся, сложил губы трубочкой и выпустил несколько колец дыма.

Позднее, пробираясь на ощупь к своей койке, я столкнулся с Габриэлем и Саймоном.

— Скипа видел? — спросил Габриэль.

— Нет.

— Сидит у старины Бинго.

— Иди посмотри, — посоветовал Саймон. — Что ты на это скажешь?

Скип не заметил нас. Он сидел по-турецки перед дверью в драконий загон и разговаривал со зверем.

— Дело не просто в темноте, — убеждал он зверя, — а в том, что она забирает твою силу. Все дело в мыслях. Именно в этом весь ужас.

Скип замолчал и принялся мычать с закрытым ртом какую-то мелодию. Получилось фальшиво. Спустя пару секунд он подытожил:

— А в тебе все может быть еще хуже. В тебе больше опыта, чем в трехлетнем мальчике, я так думаю. Интересно, сколько тебе лет?

Глаза у дракона были открыты, он абсолютно неподвижно лежал на полу, поместив огромную голову между лапами.

— Пойдем, Скип, — мягко произнес Саймон, — хватит дурить.

Скип обернулся:

— Не думайте, будто я не знал, что вы там стоите. Я все знаю.

На Формозе мы снова пополнили свои запасы. На острове был птичий рынок: мелкие пузатые птички — желтые, зеленые и белые, по три дюжины, а то и больше, в одной коробке — хуже, чем у Джемрака. Надо было купить ту клетку — бамбуковый дворец — и посадить их туда, штуки три, чтобы было где крылья расправить. Я бы вставил внутрь крепкие ветки вместо прямых струганых жердочек — может быть, даже с листьями. Хорошая мысль. К западу от нас находился Китай, родина Яна.

— Ты где в Китае живешь? — спросил я его; мы сидели на палубе и чинили одежду, посматривая на берег. — Отсюда близко?

Ян отрицательно покачал головой:

— Далеко на юге, в Гуаньчжоу.

Волосы у него были черные, длинные, на макушке разделены пробором на две густые волны.

— Мы же мимо проходили. Тебе разве не хотелось спрыгнуть с корабля и вернуться домой?

Ян улыбнулся. Солнце выдубило кожу на его загорелом лице, и она блестела, натянутая на острые скулы.

— Еще три года — и можно домой, — сказал он. — А ты? Когда собираешься сойти на берег?

— Года через два.

— Вернусь домой богачом, если богиня позволит.

Бесконечный берег казался издалека длинной сверкающей сиреневой лентой, но вскоре он остался позади. За ним последовала цепь островов, тянущаяся на восток, в сторону японских китобойных угодий. Моря здесь так и кишели рыболовными судами и китайскими джонками, груженными солью. Когда становилось совсем жарко, дракон заползал в бассейн, но большую часть времени он проводил в полной неподвижности, слегка приподнявшись на передних лапах, и шевелился только затем, чтобы съесть птицу, рыбу или борова, которых я проталкивал сквозь отверстие в решетке. Со временем он стал есть все: оставшуюся после нашего обеда похлебку, объедки, все, что попадалось. Я никогда ему не доверял. Дракон был слишком хитер. Чистить загон приходилось вдвоем — я заходил с метлой и совком, а Дэн стоял на страже с палкой и ружьем. Хоть мы и не спускали его с привязи, все равно он был опасен. Зверь наблюдал за каждым нашим движением. Однажды он повернул голову в мою сторону, медленно, во всю ширь разинул пасть и зевнул — длилось это бесконечно, как во сне. Между верхней и нижней челюстью протянулась ниточка слюны. Затем дракон закрыл пасть, так же неторопливо. Жуткое зрелище.