может понять мое разочарование, наступившее при

счастливом вступлении в мир взрослых без всяких

объяснений с их стороны; я познакомился с прыщаО

ми, сексуальным смятением и растущим осознаниО

ем, что «они» тоже не обладают никакой волшебной

силой.

Так получается, что на стадии первой взрослосО

ти человек получает информацию не в результате

истинного познания внутреннего и внешнего мира, а посредством запутанных и навязчивых моделей и

указаний, идущих от родителей и социальных инстиО

тутов. Как пишет Дэвид Вагонер в своем стихотвореО

нии «Одноликий герой»,

Я выбираю то, на что мне указали:

Они мне вежливо сказали, кто я такой…

Я жду и удивляюсь, чему учиться:

Ведь от рождения я слеп на оба глаза*.

Существует несколько аспектов родительских

комплексов, которые каждый человек обязательно

должен проработать в среднем возрасте. На самом

глубоком, вегетативном уровне переживания, свяО

занные с фигурой родителя, были первичным посО

ланием самой жизни о том, какую поддержку или

* A Place to Sound, p. 23.

Внутренний поворот

109

боль от нее можно ожидать, насколько теплый или

холодный прием она нам готовит. В какой степени

родительская фигура опосредует естественную треО

вожность ребенка? Именно здесь формируется глуО

бинная тревога, лежащая в основе всех наших устаО

новок и особенностей поведения.

ВоОвторых, детскоОродительские переживания

явились местом первого столкновения ребенка с

властью и авторитетом. Необходимость обретения

собственного авторитета становится весьма сущесО

твенной задачей среднего возраста, иначе всю втоО

рую половину жизни будут доминировать детские

капризы. Какая же власть, какая система норм и

правил определяет нашу жизнь? Кто так решил?

Подавляющее большинство взрослых тратят очень

много времени на то, чтобы «удостовериться» в

этом. Поэтому человеку надо постараться уловить и

осознать все свои внутренние диалоги. Сколько раз

приходится спрашивать разрешения у невидимых

обитателей своей головы и советоваться с ними?

Внутренний диалог получается гораздо более проО

никновенным и потаенным, чем это можно даже

ожидать. Кто такой Я, которому нужно «удостовеО

риться»? А кто такие «они»? Вполне вероятно, что

внутренние авторитеты — это отец или мать или те, кто их заменяет.

Рефлекторный характер этого стремления

«удостовериться» вызывает настоящее изумление.

Его можно затормозить только тогда, когда челоО

век замечает, что расстроен какимОто решением или

конфликтом. Если он может остановиться и просО

то спросить себя: «Кто я такой сейчас? Что я сейчас

хочу и что я чувствую?» — значит, это не отражение

прошлого, а актуальное настоящее. Глубинная сущО

ность стремления «удостовериться» заключается в

том, что человек временно начинает жить в прошлом.

Я знал мужчину, который, собираясь сказать чтоОто

очень личное или сообщить какуюОнибудь конфиО

110

Глава 3

денциальную информацию, оглядывался по стороО

нам даже во время аналитической сессии. Эту свою

привычку он называл «немецким взглядом». Он выО

рос во время фашизма и, как и все его современники, приобрел привычку оглядываться по сторонам, преО

жде чем сказать чтоОто личное или же выразить свое

несогласие с авторитетом. Несмотря на то, что от

подросткового возраста его отделяли пятьдесят лет и

тысячи миль, его психика продолжала вспоминать и

«удостоверяться». Так и все мы рефлекторно «сверяО

емся» с авторитетами из своего прошлого.

Для многих людей такую роль играют религиозО

ные нормы, в результате чего они сохраняют детскую

несвободу в выражении свои чувств без ощущения

при этом своей вины. Я думаю, что авторитарное и

бессознательное духовенство приносит людям скорее

вред, чем пользу. Вина и угроза изгнания из сообщесО