– Действительно, – хмыкнул охотник на демонов.

– Я – вампир Брокенгарца! Я уважаю закон! – с напором повторил фон Тирле. – И в ответ я требую уважения моих прав! В конце концов, я ценный экземпляр Палаты мер и весов! Я нахожусь под охраной... Если вы и дальше будете позволять себе... я подам жалобу!.. иск!.. я дойду до самого курфюрста!

Он был близок к истерике.

– В таком случае, я подам встречный иск, – осадил наглеца Фортунат. – Ваш снулль испортил нам пищеварение на неделю вперед. И обжег руку ловцу Тирулеге – старому, больному человеку. Уверен, сударь Тирулега присоединится к нашим претензиям.

– Это бесчестно! Неужели у вас нет совести?!

Вампир задохнулся, хотя и не дышал. Венатор с удовольствием обсудил бы этот парадокс, но Реджинальд от волнения превратился в сквозняк – и некоторое время молча носился по номеру туда-сюда. Когда фон Тирле вновь материализовался в кресле, выглядел он жалко.

– Вы... вы подглядывали за мной! Вторглись, подглядывали, а потом без стеснения похитили моего снулля! Да, похитили! И теперь мне грозят большие неприятности. Очень большие! Я прошу... нет, я требую!..

Вампир умолк, обмякнув грудой мокрого тряпья. Охотник на демонов изо всех сил старался не подать виду, что сочувствует фон Тирле. Вот он, шанс разговорить кровососа, выжать из него правду.

Сейчас – или никогда!

В целом, Фортунат Цвях относился к вампирам без уважения. Так охотник на львов презирает гиен и шакалов. Венаторы не занимались «склепцами»: упырями, вурдалаками, носфератусами и прочей шушерой. Кровопийц, если те зарывались, «сушили» другие: ловчие волхвы, кто побойчей, бранные маги средней руки (ну, не Просперо же Кольраун?!) или студиозусы Универмага – старшекурсники прикладфаков сдавали зачеты по гражданской обороне.

– Комаров молотом не бьют! – шутил весельчак Люстерка.

Редкие случаи пиковых кризисов погоды не делали. Да, пришлось повозиться с Йошкой Босяком, впавшим от загробной старости в маразм – он объявил себя Верховным Дерг-дуем Анхуэса и назначил Кровавую подать. Долго ловили Черского Лобишомена – этот пакостник нападал исключительно на женщин. Дамы оставались живы, ибо Лобишомен отпивал глоточек, не больше. Но все укушенные становились ярыми нимфоманками. В итоге мужья-рогоносцы обратились в Гильдию Венаторов, и хмурый Гарпагон Угрюмец подвел черту под похождениями хитроумного кусаки.

С тех пор путь в Черси был Гарпагону заказан.

Черсиянки грозились растерзать негодяя.

А так вампиры вели себя тише воды, ниже травы. Высокая Наука ограничивала их со всех сторон. Колдун из захолустной Вялопрыщенки легко мастерил «отворот-поворот» на луковой основе, ведьмы за грош плели «вурдовы запеканки» – короче, хочешь жить, мертвяк, умей вертеться. Не убий, не возжелай, не привлекай лишнего внимания...

Решил продолжить род, сосунок?

Тогда ищи подходящую кандидатуру.

Если у человека нет склонности к кровопийству, вампиром ему не стать. Хоть досуха его выхлебай, в клочья искусай, слюны ядовитой ему в жилы напусти – не встанет он кровососом. Умрет, а не встанет. Упыри в период гона с ног сбивались. Пока найдешь правильного человечка, с нужной червоточинкой в душе! – пока вопьешься в сердце, вызнаешь: он, не он...

Бывало, и случайные жмурцы вставали от зуда в клыках. Седьмой сын седьмого сына, убитый на меже, похороненный лицом вниз... Луна сквозь крону вяза молочком плеснула, рак на горе свистнул, жареный петух закукарекал – хлоп, и откинулась крышка гроба. Но продолжать свой род «приемышами»?

Не всякий вурдалак хотел брать на воспитание неродного.

Вот и мучились.

Зато бардам – раздолье. Упырь-рутину ушлые борзописцы раскрашивали, кто во что горазд. Фантазия хлестала кровушкой из жил. Талант бил колом в грудину. Творчество благоухало чесноком. Благородные вампиры, мудрые вампиры, обаятельные, любвеобильные, остроумные, преданные, отважные, добрые, с тягой к прекрасному – барышни ночами мечтали о дивных женишках, смачивая подушку слезами.

Скажи кто-нибудь Фортунату Цвяху, что настанет день, вернее, ночь, и он проникнется к одному такому, клыкастому и несчастному, сочувствием – в глаза бы расхохотался.

– Вы утверждаете, что мы вторглись в ваш сон с целью его дальнейшего похищения. Я прав?

Реджинальд кивнул с обреченностью человека, доброй волей отдающегося лекарю-зубодёру.

– В таком случае, смею вас заверить: вы ошибаетесь. Наше вторжение носило случайный и непреднамеренный характер. А ваш сон – вернее, принесшего его снулля – похитили не мы с коллегой.

«Очень мне нужно ваше сокровище!» – чуть не брякнул охотник.

– Вы знаете, где мой снулль?

– Да. Он представляет серьезный научный интерес. Мы хотим провести кое-какие исследования.