Тоненький гортанный голосок позвал: миста-а...

Перед ним стояла Джоан.

Какими-то своими проходами она оказалась раньше него на этом углу. Митю бросило в пот, - он оглянулся: парни смутно белели

вдалеке и он, подавляя задых от бега, остановился.

– Миста-а хочет ко мне?
– Спросила Джоан и протянула к нему руку, еле видимую в темноте.
– Пусть не боится, это рядом. У меня никогда не было советских, - добавила она, округлив и глаза и покрытый белым перламутром рот.

... А у меня не было и никогда не будет негритянки!.. подавляя сожаление, подумал Митя, а вслух сказал: я только хотел узнать,

куда забрел?..

Джоан рассмеялась: она как ребенок словам не верила, а верила глазам, тону, рукам, которые нервно теребили сигарету...
– маленький советский хочет ее!

И она повторила, убеждая его: тут рядом. Никто не придет. Это мое время. Тут...
– и Джоан показала на соседний дом.

... А не пойти ли всем указам и правилам к чертям? подумал он мимолетно, но усилием воли заставил подавить в себе это лихое и опасное чувство вседозволенности, которое жило в нем,- он знал!
– притаясь и ожидая своего часа.

Он это чувство победил и позволил себе лишь воровато схватить Джоан в объятья и прижаться пылающим лицом и губами к ее открытым грудям, твердым и маленьким как яблоки. Он с усилием оторвался от нее и, прошептав пересохшими враз губами, - малышка Джоан, я вернусь, обязательно вернусь! Бросился бежать.

Джоан огорчилась, но ненадолго, потому что ощутила за корсажем хрустящую бумажку в десять долларов - ни за что!
– и приплясывающей походкой направилась обратно, уже не думая о маленьком красивом сумасшедшем советском или кто там он.

Митя провел следующий уикенд в загородной резиденции, куда выезжали сотрудники с женами и детьми. Он отказывался от всегдашнего виски, гулял в одиночестве, мучаясь своей трусостью и остро сожалея, что не пошел с Джоан, вспоминая с тоской ее прелестное тело, ее юное прекрасное лицо и маленькие твердые груди.

Она наверное совершенно другая, чем его женщины!
– и он, болван и трус!
– Не познал ее.

При свете дня его приключение не казалось уже таким опасным, а Джоан стала символом недоступной желанной женщины и он шептал: ах, Джоан, какой я дурак!..

Но его думы и мечты были прерваны.

К нему будто невзначай подошла Риточка и предложила выпить, благо все разбрелись, кто куда.

Митя с неохотой пошел за ней, - пить не хотелось, говорить с Риточкой было не о чем, влюблен в нее он не был.

Но зато Риточке было о чем поговорить с Митей. Когда они наполнили бокалы и расположились в удобных плетеных креслах, Риточка подняла на него сияющие глаза и сказала: выпьем, Митечка!

– И сообщила: я - беременна! Представляешь? От тебя! У нас будет ребенок!

Митю, пребывавшему в мечтах о Джоан, будто шарахнули ведром по голове, а потом из того же ведра облили ледяными помоями. Он молча уставился на Риточку.

А та щебетала: я все продумала. Я рожу, как бы от Тольки, он будет счастлив, конечно! но фиг ему - счастье! Я люблю только тебя! Мы уезжаем через год, так? Ты приедешь через два! У нас уже будет большой сын! От Тольки я уйду, со своим французским в Союзе не пропаду! Тебе пока разводиться не надо, ты станешь приезжать к нам... А там видно будет! А если девочка? Я хочу назвать ее Катюшка, тебе нравится? Если мальчик, обязательно Митя!..

Митя слушал бредовые риточкины речи и понимал, что это - суровая реальность.

Сколько бы он не убеждал себя, что это бред, что Риточка сумасшедшая, и то, что он слышит, - лишь безумные мечты, принимаемые ею за действительность!..
– он знал: это правда. Посмотреть хотя бы в ее сияющие, вполне нормальные глаза, более нормальные, чем за все то время, что он ее знает. Неужели он не мог выгнать ее тогда? Вышвырнуть, выбросить! Позвонить Анатолию, в конце концов, - и пусть бы ее отправили в Союз и посадили там в психушник!

И он должен немедленно что-то решать, потому что с риточкиной натурой - все очень скоро станут шептаться по углам, - если уже не шепчутся!
– и его карьера...

Он усмехнулся, - ЕГО КАРЬЕРА! Да она всякую минуту висит на волоске и хорошо еще, что тут нет Нэли! Нэля... Она же совсем

скоро приедет! А Риточка? Как бы ей не получшало от беременности, все равно она - истеричка, и в любой момент, особо если выпьет виски, расколется как героини в романах Достоевского...

Его мысли опять прервала Риточка: что ты молчишь, Митя? Ты - не рад?