Начиная приходить в себя, он медленно оглядел комнату. Она представляла собою немного вытянутое в длину помещение с высоким, сводчатым потолком. Помимо кровати, на которой лежал Тихор, в комнате находились большой деревянный шкаф с резными дверцами, длинный стеллаж с книгами, стоящий вдоль стены, заваленный разными книгами и бумагами письменный стол, рядом с которым стоял так же погребённый под кучей бумаг деревянный секретер с резными ножками. За секретером на резном деревянном стуле с гнутыми ножками сидел высокий крепкий седой старик в длинном бордовом халате с меховым воротником и внимательно читал какую-то большую книгу в кожаном переплёте с блестящими металлическими замками.

Немного придя в себя, Тихор попытался приподнять голову, чтобы осмотреться получше. Но едва ему удалось оторвать голову от подушки, тупая, распирающая боль с невероятной силой вспыхнула в его голове. С тихим стоном он снова упал на кровать, чувствуя, как от внезапной боли весь мир снова сливается в одну точку.

Услышав стон мальчика, старик быстро поднялся из-за стола и стремительно подошёл к кровати. Взглянув на больного, он приложил свою руку тыльной стороной ко лбу Тихора, затем, внимательно глядя в его приоткрытые глаза, спросил:

— Очнулся! Как ты себя чувствуешь?

Старик старался говорить негромко, но его голос, даже приглушённый, звучал сильно и красиво.

Чтобы ответить, Тихору пришлось приложить усилия. Спёкшиеся от жара губы не хотели открываться, да и высохший язык ворочался с трудом.

— Голова болит, — наконец смог выдавить из себя ослабевшим голосом мальчик.

— Голова! — повторил старик. — Скажи спасибо, что у тебя вообще есть чему болеть, — с грустной иронией пошутил он.

— Спасибо, — одними губами прошептал Тихор.

— На здоровье, — ласково погладил мальчика по голове старик. К удивлению Тихора, боль стала быстро проходить и вскоре совсем пропала. Дышать стало легче.

— Выпей ещё вот это, — старик протянул мальчику глиняную чашку с каким-то странным напитком зеленоватого цвета. — Пей, — повторил он, поднося чашку к высохшим губам мальчика.

Тихор осторожно приподнялся на руках, ожидая нового приступа чудовищной боли, но, к его великому удивлению, боли не было. Сделав несколько глотков из чашки, он почувствовал, как утраченные силы начали возвращаться. Напиток был прохладный, сладко-кисловатого вкуса. После первых же глотков Тихор с радостью почувствовал, что говорить ему стало намного легче.

— Ну как? — с улыбкой спросил старик, когда на дне чашки не осталось ни капли.

— Уже лучше, — тоже с улыбкой отвечал Тихор.

— Вот и славно, — старик внимательно заглянул в глаза Тихора своими добрыми, необыкновенно синими глазами. — Расскажи мне, что произошло с тобой. Куда ты шёл, где твои родители?

Острою болью отозвались вопросы старика в сердце мальчика. Чувствуя, что не сможет ответить на них, не проронив ни слезинки, Тихор отвернулся и уткнулся носом в подушку, пытаясь сдержать подкативший к голу комок. Наконец ему удалось взять себя в руки. Он вновь повернулся к старику и уже отвечал почти спокойным голосом.

— Их забрали.

— И ты шёл на их поиски? — дрогнувшим от изумления и восхищения голосом прошептал старик.

— Да. Я хотел найти дорогу к шахтам, — по-детски просто отвечал Тихор.

— Дорогу к шахтам! — изумлённо протянул старик и посмотрел на мальчика как-то по-особенному, по-взрослому.

— И тебе было не страшно идти одному?

— Но у меня никого больше нет, — пытаясь сдержать слёзы, ответил Тихор.

— Но что случилось с тобою? — пытаясь перевести разговор в другое русло, спросил старик.

Тихор и сам почувствовал, что если не начнёт думать о чём-то другом, то воспоминания о родителях, о родной деревне заставят его потерять самообладание и расплакаться. А этого ему совсем не хотелось.

Неизвестно почему, но этот высокий старик внушал Тихору доверие. От него веяло какой-то особенной добротой и спокойствием. Однако когда Тихор начал свой рассказ о том, как сбился с пути, как ночевал в лесу и что потом с ним случилось, лицо старика стало напряжённым, глаза внимательными, а дыхание — совсем незаметным. Казалось, всё его существо обратилось в слух, чтобы не пропустить в рассказе мальчика ни малейшего слова. Но когда рассказ Тихора подошёл к эпизоду встречи со старухой, глаза старика расширились от ужаса, и Тихор случайно заметил, что, слушая его, старик так вцепился руками в деревянную спинку кровати, что пальцы его стали совершенно белые.

— Так что ты сделал? — переспросил он, когда Тихор начал рассказывать о своём чудесном избавлении.

— Вытащил нож и несколько раз ударил её по глазам и по лицу, — спокойно ответил Тихор.

— Знаешь, то, что ты сейчас сказал, это чрезвычайно важно, — старик внимательно взглянул в глаза Тихора, затем отошёл к окну, некоторое время смотрел на улицу, скрестив руки на груди, и о чём-то напряжённо думал.

— Вы знаете, кто напал на меня? — спросил, наконец, Тихор, нарушая раздумье старика.